О геополитике

Разрушающе действовало также преходящее имперское образование царской России на северном побережье Тихого океана, которая стремилась превратить Окраинное море (Берингово море) в закрытое русское море – в “mare clausum” и еще в первой трети XIX в., дабы преградить англосаксам доступ к тихоокеанскому побережью Северной Америки, заключила с испанской Южной и Центральной Америкой договоры, которые перекрывали Золотые ворота Сан-Франциско. Итак, новым является в действительности транстихоокеанская позиция США, позиция “primus inter pares”, первого среди партнеров, лишь с большим трудом поддерживающих видимость равенства на самом большом океане! Своеобразие этой позиции мы докажем при последующем рассмотрении морских панидей. Сейчас же ограничимся констатацией, что проникновение финикийцев в западную часть Средиземного моря воспринималось, само собой разумеется, как разрушение строгого разграничения между Азией, Европой и Африкой, как и последующее наступление эллинов в Азию, римлян – в Азию и Африку в противоположном смысле; разрушителями строгого деления на части Света явились и следовавшие один за другим чужеземные “покорители Индийского океана” (Баллард), и преодолевшие тихоокеанские просторы Бальбоа, Магеллан, Кук, Перри и многие другие. Они помогли подготовить разумное образование Пантихоокеанского союза, которое ныне угрожает подорвать панамериканские, как и паназиатские, интересы, австралийские желания обособления и великокитайские, паниндийские и великояпонские или малайские идеи в равной мере. Разрушителями скрижалей с паннадписями традиционного стиля являлись также – и это само собой понятно – великие трансконтинентальные переселения и военные экспедиции, оставлявшие за собой в некотором роде долговременные последствия, вызывавшие, правда в отдаленной перспективе, действия зачастую совершенно иных сил, чем те, что были призваны ими вначале.

Все же совсем нелегко в отдельных симптомах – описанных как великое переселение народов – кочевых перемещений в Старом Свете с амплитудой от Великой Китайской стены до [с.293] наскальных рисунков в Северной и Западной Европе и южноафриканских стенных росписей – распознать совокупность. Однако уже именно от этих переселений отпочковывается серия контактного метаморфоза и передвижений, коими насыщены Европа, Старый Свет. Поход Александра и нашествие монголов выступали, с одной стороны, носителями пандвижений, а с другой – в еще большей степени разрушителями панобразований, и далеко не в единственном смысле. В конце концов первые письмена пантихоокеанского региона (Umrandung) – на нечеткие следы которых напали интеллектуалы, такие, как Гриффит Тейлор, Фробениус, Фридеричи, Заппер и другие, – были принесены палеоазиатами из Северо-Восточной Азии – от пещерных форм тихоокеанского американского побережья до культуры майя, ацтеков и кишуа; следы, с которыми встретились, вероятно, по другую сторону островной дуги (Inselwolken) с последней промежуточной высадкой на острове Пасхи малайцы и полинезийцы и жители Юго-Восточной Азии.

Кажется почти чудом, что, несмотря на очень сильный натиск и ломку правил, представление о частях Света в традиционном стиле могло удерживаться так долго как основание для формирования панидей, как и то, что оно то тут, то там распадалось под мощным толчком и осколки или части пространств отчуждались тем или иным наднациональным имперским образованием. Такие утраченные части территорий, вроде бы мимолетно отделенные от части Света, порой отторгались в полном смысле слова на сотни и тысячи лет. Возврат к прежней окружающей среде им часто приходилось оплачивать наступлением упадка и краха, как пережили это Александрия, Циндао и как еще предстоит испытать Сингапуру или Шанхаю. Такую же участь разделили даже центральные ландшафты и их деловые центры – Афины, Дели или Рим.

Кого из знатоков жизни удивит, что в наступлении (im Aufkommen), в первом ударе нарушители гибких естественных порядков, которые кажутся прочно стоящими на Земле и в пространстве, временно, in statu nascendi, оказываются сильнее, чем сопротивляющиеся, стремящиеся лишь удержать существующее? Только во временной протяженности геополитический фактор доминирует над бурным желанием, сводит средний уровень к средней норме, ибо “крайности не продлевают вид, породу, расу” (Челлен).

Для способности панпорядков поддерживать новые пространственные законы, которые в первую очередь разрушают старые, решающее значение имеет, обладают они или нет пространственным инстинктом, биологическим умением приспосабливаться. В этом направлении удивительно то, что чисто духовные пан-движения, например великие мировые религии, полагались в этой сфере на благоразумие, как обдуманно вели себя они по отношению к сугубо насильственным движениям, народным волнениям или даже “с военной точки зрения из рук вон плохо [с.294] руководившемуся предприятию всемирной истории” – крестовым походам.