О годах забывая

Атахан не слушал ее. Мысленно он поднимался с Мурадом на пост «Сибирь»; внизу пламенело лето. Они спешились. На крутых подъемах, держась за стремена, а то и за хвосты лошадей, взбирались сквозь осень навстречу зиме, вступали в заснеженные скалы, направлялись к пикету, где их поджидал любимец пограничников — ишачок Яшка. Лобастый, умный. На него около источника грузили два бидона с водой. Яшка без понукания, шаловливо помахивая длинными ушами, подходил к пикету, упирался лбом, постукивал правым копытцем в землю: «Прибыл, мол, разгружайте». Тогда-то, зачерпнув воды, пахнущей скалами, молодостью и таящей в себе что-то вечное, отпил глоток из алюминиевой кружки красавец Мурад и сказал:

— Эх, и сестра у меня растет! Золото!.. Я урод по сравнению с ней. Такому бы парню, как ты, Атахан, познакомиться с ней…

Но им пришлось знакомиться с новыми опасностями, со старыми скалами и головокружительными тропами… «Да, — снова вернулся мыслями к письму Лейлы, — Значит, из благодарности готова на все. Хорош и Мурад. Зачем разболтал о той схватке? Зачем? Так поступил я потому, что иначе не мог. Не для благодарности. А тут… вроде плата…»

«Я урод по сравнению с ней», — прямо над ухом повторил голос Мурада, и чеканное, точно с гравюры древнего мастера, вспомнилось лицо красавца Мурада, который хотел познакомить его со своей сестрой — красавицей Лейлой…

— Почему ты такой? — удивилась Юлька, держа письмо. — У тебя лицо красное стало, как морковка. Позвать маму? Нет?.. Смотри, в письме конверт. — И показала «вдвое сложенный запечатанный конверт с написанным адресом. — Что? — не поняла его жест Юлька. — Что? Отправить? Оставить? Открыть?.. Что? Разорвать?! — догадалась она, увидев, как он скрюченными пальцами обеих рук пытается что-то невидимое разделить или разорвать. — Разорвать?! Совсем? И это письмо? Это оставить. Поняла! — Девочка сложила вчетверо листок письма, поместила его в конверт, сунула под скатерть тумбочки. А запечатанный конверт порвала и с удивлением подняла, подобные крыльям крошечной ласточки, стремительные узкие брови. — А в конверте-то ничего и нет. Ты хитрый! — И высыпала клочки конверта в желтую с поломанными прутьями плетеную корзинку в углу комнаты.

Опять забытье. Как во сне, лицо, руки Наташи, уколы… Понимал — уколы. Боли не ощущал. Какое-то яркое видение: заря? всплеск огня? Бархатное красное платье? разрезанный гранат, влажно алый?.. цветы? Ну да, его любимые гладиолусы! Целый букет!.. В стеклянной вазе. И письмо… Слава аллаху, он может, кажется, распечатать конверт и прочитать.