О годах забывая

Глаза Атахана равнодушно оглядывают стену изолятора, повешенные Гюльчарой узорные, испещренные затейливыми цветами занавески на чистом квадратном окне. Мал изолятор, но окно просторно. Потолок белый, свисает лампочка с бумажным абажуром, неровно обрезанным. Личный подарок Юльки. Он слегка напоминает панаму, которую не так давно носил на заставе Атахан… Изолятор… Тихо… Иногда слышится: «Ш-ш-ш», — это, конечно, Гюльчара оберегает его…

После ухода Карпенко Атахану стало не по себе: крепился при нем, старался быть на уровне. Сейчас темнеет в глазах. Или уже вечер? Или впадал в забытье? Тихо, не жарко. Жаль, руки не слушаются. Особенно левая. Дожил! И от своих мыслей он покраснел: кормят с ложечки Наташа, Гюльчара. Наташе Юлька помогает… Кто это? А, горлинка… Села на подоконник, прошуршала крылом по стеклу… Примета… Какая? Ребята на заставе говорили — к известию…

Он провалился куда-то, а очнулся от незнакомой теплоты. С трудом разомкнул веки. На него смотрели Юлькины внимательные и требовательные глаза, а ручонки держали его за небритые щеки. От этого такая сладкая теплота. «Уколется она о мою щетину». Но говорить, куда там говорить!.. Двух слов сказать не мог. Постарался сосредоточиться, выбираясь из полузабытья.

— Это я, — втолковывала она тоном взрослого, обращающегося к младенцу, — понимаешь, это — я! — Она помедлила и увидела, что черные глаза проясняются. Юлька улыбнулась, довольная. Лучики морщинок собирались вокруг глаз Атахана. А так всегда бывает, когда люди улыбаются.

— Я принесла письмо. Мама велела тебе его показать.

В глазах Атахана неуверенно пробивался свет. И Юлька продолжала с педагогической вежливостью:

— Я тебе покажу конверт, — и левой рукой касаясь его щеки, правой шмыгнула в овальный карман своего «медицинского» халата, сшитого Гюльчарой. Матовый прямоугольник письма всплыл перед глазами Атахана. Рука Юльки начала подрагивать, а он все всматривался в буквы адреса, поняв: адресовано ему. Но от кого — сообразить не мог.

— Зачем ты глаза закрываешь? — Левая рука Юльки погладила его по колючей щеке. — Прочитал?

Она увидела, как веки его слабо шевельнулись, разжались, и девочка угадала, о чем он хотел попросить, пошевелив разбухшими, искривленными губами.

— Понимаю, я открою. — Она вскрыла конверт, вынула вчетверо сложенный лист плотной хрустящей бумаги, развернула, поднесла прямо к глазам Атахана.

По мере того как удивление нарастало, Атахан обретал способность прочитывать слова ?