О, Иерусалим!

К утру капитан Махмуд Муса, которому сделали перевязку, вернулся в город вместе с бойцами своей роты. Он немедленно приказал контратаковать оставленные пальмаховцами Сионские ворота. Защитники Еврейского квартала не устояли перед натиском и отступили на Еврейскую улицу. Отряд Мордехая Газита успешно участвовал в схватке, но сам Газит неосторожно подставил себя под пулю арабского снайпера и был тяжело ранен.

Тем временем Йосеф Нево готовился отразить атаку бронированной колонны Арабского легиона. По его расчётам, Легион мог наступать в одном из двух направлений: либо от здания полицейского училища через открытое поле к кварталу Санҳедрия, граничившему с Меа-Шеарим на севере (это был кратчайший путь к центру еврейского Иерусалима), либо от холма Шейх Джаррах к стратегически важному перекрёстку у дома Мандельбаума и оттуда вглубь Меа-Шеарим. На этом направлении у арабской колонны был один незащищённый фланг; вот здесь-то Нево и решил её атаковать. Он разделил свои силы — половину послал в Санҳедрию, а другую половину оставил у дома Мандельбаума, причём лучшие орудия он сконцентрировал на второй позиции.

Отряд, оставшийся у дома Мандельбаума, состоял главным образом из подростков — членов молодёжной организации Гадна; ими командовал Яаков Бен-Ур. В темноте Нево надеялся укрыть в непосредственной близости от перекрёстка наиболее эффективную часть своих жалких «бронированных сил»: два броневика, две базуки и «Давидку». Кроме того, Нево приказал заминировать два дома у дороги на подходе к своим позициям; он рассчитывал взорвать эти дома после того, как пройдёт несколько машин, и таким образом отрезать головные броневики от остальной части колонны. На подходе к Санҳедрии были установлены два пулемёта. Нево приказал пулемётчикам держаться, пока не подойдёт подмога. К полуночи Нево в основном закончил подготовку к обороне.

Незадолго до рассвета миномёты Арабского легиона снова начали методичный обстрел Меа-Шеарим. На холмах над Меа-Шеарим майор Джон Бьюкенен, заменивший Слейда, собрал силы для нового броска на город.

Йосеф Нево наблюдал, как арабские броневики медленно и грузно двинулись через Шейх-Джаррах. «Эти мерзавцы думают нас напугать! — подумал он. — Им кажется, что они непобедимы».

Однако арабы действительно напугали тех бойцов — их было три десятка, — которых Нево оставил в резерве в здании «Типат халав». Некоторые из них так тряслись от страха, что не могли стоять на ногах. Они отказались выйти из безопасного штабного подвала на обстреливаемую улицу. Нево вынул пистолет и направил его на ближайшего к нему бойца.

— А ну, вылезай отсюда! — приказал он. — Считаю до трёх, а потом стреляю.

При счёте «два» боец двинулся к выходу. Когда все бойцы оказались на улице, Нево построил их в две шеренги по стойке «смирно» и произнёс краткую, но выразительную речь. Затем дрожащими голосами бойцы запели «Ҳа-Тикву». Под крепнувшие звуки песни Нево развёл всех по местам.

Пулемётчик, засевший по приказу Нево на окраине Меа-Шеарим, открыл ураганный огонь — Нево хотел создать у неприятеля впечатление, что у евреев достаточно боеприпасов. Головные машины Легиона были уже так близко, что пулемётчик различал фирменные клейма на покрышках. А неподалёку, на втором этаже дома Мандельбаума, подросток из Гадны громко закричал:

— Вот они!

Юноши зажали в руках бутылки с горючей смесью и прижались к стене. Яаков Бен-Ур считал бронемашины Легиона, выползавшие на дорогу. Перепуганные подростки повторяли за ним каждую цифру. Когда счёт достиг десяти, кто-то спросил:

— А там, внизу, сколько у нас снарядов для базуки?

— Три, — ответил чей-то голос.

— Нет, — прозвучал другой, более оптимистический ответ, — семь.

Бен-Ур продолжал считать. Броневиков было уже семнадцать.

Мишка Рабинович, двадцативосьмилетний ветеран британской армии, родом из России, присел со своей базукой за грудой камней. Да, в распоряжении Рабиновича имелось семь снарядов, но артиллерийский расчёт не мог сегодня воспользоваться мастерством лучшего наводчика Ҳаганы: несколькими днями ранее преждевременно разорвавшийся снаряд ранил Рабиновича в правую руку. Сегодня утром он явился в отряд Йосефа Нево, сбежав из госпиталя.

Однако если Рабинович и не мог стрелять из базуки, он мог по крайней мере её наводить. Глядя в прицел, он навёл его на дорожный знак, находившийся в пятидесяти метрах ниже позиции. Знак гласил: «Иерусалим — 1 км». Повернувшись к Эли, молодому еврею из Польши, он шепнул:

— Когда первая машина закроет надпись «Иерусалим — 1 км», стреляй!

С крыши своего штаба Йосеф Нево наблюдал за продвижением арабских броневиков. Колонна достигла перекрёстка улицы святого Георгия и Шхемской дороги. Там она минуту помедлила.

Нево затаил дыхание. А затем он почувствовал комок в горле: броневики двинулись по улице святого Георгия, прямо в его ловушку.