О, Иерусалим!

Вскоре он услышал, как с площади «Тель-ҲаШомера» звучит странный разноголосый гул. Это сотни голосов на все лады по слогам повторяли непонятные слова чужого языка. Чтобы спасти Иерусалим, новобранцы 72-го батальона должны были выучить язык Судей и Пророков.

С огромным трудом поднятые на стены Старого города, две шестифунтовые пушки Глабба выставили свои жерла в древние бойницы, прорезанные в этих окнах четыреста лет назад архитекторами Сулеймана Великолепного для ведения войн совсем другого характера. Несколько дальше, возле Дамасских ворот, на городской стене было установлено два пулемёта. Под ними, у подножья стены, расположилась батарея из восьми двухдюймовых миномётов. А перед воротами Ирода, под защитой естественного склона, стояла мощная двадцатипятифунтовая пушка.

Был полдень воскресенья 23 мая, и вся эта разнокалиберная артиллерия была нацелена на одну мишень здание монастырской гостиницы «Нотр-Дам де Франс». Накануне здание «Нотр-Дам де Франс» после ожесточённого кровопролитного боя было захвачено Ҳаганой. Теперь его обороняла группа юношей из Гадны, в подкрепление которым прислали отряд гражданской обороны, состоявший из пожилых врачей, юристов, бизнесменов, имевших весьма слабое представление о военном деле.

Джон Глабб считал, что «Нотр-Дам де Франс» — это стержень обороны Иерусалима. Он был убеждён, что его солдаты не сумеют овладеть новым городом, пока «Нотр-Дам» остаётся в руках евреев. На штурм этого здания и двигались те броневики, которые попали в ловушку Йосефа Нево у дома Мандельбаума. Для Глабба здание «Нотр-Дам» было своего рода пробным камнем. Глабб считал, что если бедуины сумеют захватить его без больших потерь, значит, они умеют и могут вести уличные бои и их можно бросить на штурм нового города.

А если они не сумеют взять «Нотр-Дам», значит, уличные бои не для них и для захвата Иерусалима придётся разработать какую-то иную тактику.

23 мая солдаты Арабского легиона двинулись на штурм «Нотр-Дам». Вскоре всё вокруг было окутано клубами пыли и дыма. Однако намётанный глаз Глабба вскоре отметил, что пушки причиняют увесистой кладке здания весьма незначительный ущерб — как будто стреляют из духового ружья.

— Кажется, — хмуро заметил Глабб, — святая католическая церковь строила свои храмы в расчёте на вечность.

Однако для тех, кто был внутри здания, всё выглядело совершенно иначе. Нетаниэлю Лорху обстрел напоминал «непрерывное землетрясение». Юноши из Гадны и их старшие товарищи задыхались в пыли и в дыму; от непрекращающегося грохота закладывало уши. Всё это продолжалось два часа без перерыва: арабские пушки выпускали по шесть снарядов в минуту. Величественный фасад здания покрылся выбоинами и проломами.

Когда наконец огонь прекратился, защитники «Нотр-Дам де Франс» услышали ещё более неприятный для себя звук: от Дамасских ворот по улице Сулеймана двигалось четыре арабских броневика.

На третьем этаже, скорчившись за единственным в здании противотанковым орудием, Мишка Рабинович, у которого рука всё ещё была в гипсе, вёл наводку для юноши из Гадны, как он это делал раньше в засаде у дома Мандельбаума. Подпустив броневики поближе, Мишка дал знак стрелять. Раздался выстрел, и первый броневик опрокинулся набок. Юноша из Гадны загнал в орудие второй снаряд и выстрелил ещё раз, остановив второй броневик. Тем временем стрелки, сидевшие в броневиках, обнаружили, что они не могут поднять дула орудий под достаточно высоким углом, чтобы обстреливать верхний этаж здания. Командир приказал экипажам подбитых броневиков выбраться из машин и отступить, а оставшиеся броневики отвёл от здания на безопасное расстояние — вне досягаемости огня Мишкиного орудия.

Тогда лейтенант Гази эль Харби повёл в атаку пехотинцев.

Форсировав садовую ограду, они добрались до стен здания. Из окон на них посыпались ручные гранаты. Несмотря на огонь, пехотинцам удалось ворваться в нижний этаж, и в комнатах закипели рукопашные схватки. Юноши из Гадны, немногие из которых были старше шестнадцати, приняли бой и сдержали натиск арабов. Этаж удалось отстоять.

Тем временем один броневик Легиона снова приблизился к зданию и был подбит бутылкой с горючей смесью. Команда ретировалась в укрытие, а водитель — иерусалимский араб, — решив, что с него хватит войны, бежал домой в Старый город.

К югу от города резервам Шалтиэля удалось отбить у арабов кибуц Рамат-Рахель, Они застали солдат Абдул-Азиза за грабежом. Затем, обеспокоенный арабской осадой здания «Нотр-Дам де Франс», Шалтиэль решил, что не имеет права держать два боевых взвода так далеко от центра города. В Рамат-Рахель оставили ополченцев. Арабы двинулись в контратаку и вторично захватили кибуц.

Бойцы Шалтиэля снова атаковали кибуц. Ворвавшись в Рамат-Рахель, они с изумлением обнаружили, что арабы опять мародёрствуют, хватая то, что не успели разграбить в прошлый раз. Арабов ещё раз выбили из кибуца, и на заре над почерневшей трубой разрушенного здания столовой опять развевался израильский флаг.