О Южной Корее и не только. Размышления Посла России

И Пхеньян, и Сеул, каждый в своем индивидуальном качестве, время от времени выступал с предложениями об объединении Кореи. Эти заявления, однако, носили чисто пропагандистский характер и были рассчитаны, как правило, на внутреннее потребление. Состояние межкорейских отношений определялось состоянием отношений между Востоком и Западом, между СССР, США и Китаем. Не случайно первое совместное заявление Севера и Юга о том, что объединение Кореи должно быть достигнуто самостоятельно, без вмешательства извне, мирным путем на основе «национальной консолидации» было датировано 4 июля 1972 г. Его появлению предшествовали визит президента США Р.Никсона в Пекин в феврале 1972 г., нормализовавший американо-китайские отношения, и советско-американский саммит в Москве в мае того же года, открывший период разрядки между США и СССР.

Окончание «холодной войны» затронуло и Корейский полуостров. Москва сделала свой шаг, установив в 1990 г. дипломатические отношения с Республикой Корея. Было естественным ожидать симметричных шагов со стороны Запада, особенно в свете того, что в 1991 г. оба корейских государства – Республика Корея и КНДР были приняты в ООН, а примеру нашей страны последовал Китай, открывший в 1992г. свое посольство в Сеуле. Однако США и их союзники тогда на признание КНДР не пошли – похоже, что Горбачев и Шеварднадзе условиться с ними о «перекрестном признании» двух корейских государств не удосужились, а пришедший на смену ему Ельцин и его внешнеполитические советники складывали российские яйца в Корее исключительно в сеульскую корзину.

В этих условиях корейцы сами занялись налаживанием межкорейского диалога. В декабре 1991 года главы правительств Севера и Юга впервые формально признали равноправное существование двух корейских государств, подписав Соглашение о примирении, ненападении, сотрудничестве и обменах, одновременно с которым была принята двусторонняя декларация о безъядерном статусе Корейского полуострова. Свою роль при этом сыграли, с одной стороны, крушение режима военной диктатуры и приход к власти демократически избранного правительства в Южной Корее, а, с другой – утрата Северной Кореей экономической помощи и политической поддержки, которую она прежде получала от СССР и стран Варшавского договора.

Для Пхеньяна вопрос оказался уже не в том, чтобы меряться силами с Сеулом, а в том, чтобы просто выжить. В этих условиях сместив акцент с марксизма и социализма на национальные традиции и конфуцианские ценности, северокорейское руководство провозгласило основой стратегии выживания страны политику «сонгун» – приоритета армии, предполагавшую форсированные военные приготовления, включая ядерную программу. В итоге в середине 1990-х г.г. страна попросту голодала, но почти полная отгороженность от внешнего мира, сплоченность общества перед лицом возможной агрессии США и их союзников, привычка граждан воспринимать любые тяготы и лишения как нечто естественное позволили Пхеньяну преодолеть испытания «трудного похода».

Жизнестойкость Севера побудила Ким Дэ Чжуна – первого либерала на посту президента Республики Корея выдвинуть идею «политики солнечного тепла», в рамках которой в июне 2000 г. был проведен первый в истории межкорейский саммит. Главным итогом поездки Ким Дэ Чжуна в Пхеньян и его встреч с руководителем КНДР Ким Чен Иром стала Совместная декларация – своего рода программа развития двусторонних отношений, нацеленная на постепенный разворот от конфронтации к примирению и поэтапному сближению. Президент, Но Му Хён продолжил линию своего предшественника Ким Дэ Чжуна, и второй межкорейский саммит в 2007 г. стал еще одним шагом на пути сближения Севера и Юга.

Взаимоотношения с Севером: широкая гамма подходов

Приехав в Сеул в 2005 году, я обнаружил весьма широкую гамму подходов южнокорейцев к вопросам взаимоотношений с Севером. С одной стороны, в Республике Корея действовал принятый еще до Корейской войны Закон о национальной безопасности, согласно которому КНДР – это «территория, находящаяся под контролем антигосударственной организации». Соответственно несанкционированные контакты граждан РК с представителями КНДР, поездки на Север и публичное проявление симпатий к Пхеньяну должны были рассматриваться как «помощь врагу» и посягательство на национальную безопасность, формально предполагающее наказание вплоть до смертной казни.