О! Как ты дерзок, Автандил!

Люди, приходящие на реку, давно научились использовать огонь для добычи рыбы. Сначала применялась смола лиственницы, которую они называли «смольем», и они ее поджигали. Смолье, горящее факелом, устанавливали на носу деревянных лодок, и факел, играя мятежным пламенем, пробивал толщу воды до самого дна. Позже люди стали применять фонари, которые подключали к аккумуляторам. Люди били рыбу, попадающую в луч света, длинной острогой с борта лодки, плывущей по течению. Люди использовали этот эффект: рыба словно загипнотизированная сама плыла на свет, а когда она попадала в яркий луч света, то на несколько секунд замирала в потоке, и ее можно было, используя меткость и быстроту, наколоть на трезубец остроги. Трезубец вообще-то был довольно древним изобретением человека. Еще гладиаторы Рима использовали его в своих битвах с хищниками на аренах, но так хотели император и зрители, сидящие на трибунах. На реке человек придумал зрелище для себя: ночь, луч фонаря и первобытный трезубец. Зрителями были скалы и страшный при фиолетовом – его хотелось всегда назвать могильным – электрическом свете лес по берегам реки.

Другая рыба – морская, ее назвали сайрой, идет косяками на неоновый свет люминесцентных ламп, и ее из глубин моря вычерпывают неводом. Дьявольщина людей заключается в том, что для приманки сайры они используют синий свет, а для того, чтобы рыба сошла с ума, если такое определение можно применить к рыбе, включают свет красных каплевидных ламп, висящих вдоль борта!

Сайра начинает, в буквальном смысле слова, «кипеть» у борта траулера. Невод подводят под беснующуюся рыбу, потом поднимают на борт, и сайра растекается под ногами рыбаков живым серебристым озером. Люди полагают, что они создают очень красивое зрелище: трепещущая рыба – она еще долго продолжает «кипеть» – в свете прожекторов. Лов сайры любят показывать по телевизору. Чтобы все любовались…

Наконец природа ответила человеку. В глубинах океана появились рыбы, сами излучающие свет. Но что они могли поделать с всесильными людьми, которые держали в руках варварские трезубцы, включали рубильники прожекторов с красными – сумасшедшими – фонарями?

Кажется, не зря люди часами смотрят на пламя костра – наверное, они изобретают новые способы применения огня против зверей и рыб.

И женщина, и рыбак-подросток, и подошедший к ним на перекат мужчина вели себя хладнокровно, Тайма не напугала их своими прыжками и ударами. Она не смогла порвать леску, как ни пыталась, и даже Тайм, вернувшийся в Большой каньон, ничего уже не мог поделать.

Тайм не боялся света и пересекал лучи фонарей, указывая Тайме путь спасения и увлекая подругу под бревна залома. Но она, ослепленная и оглушенная болью, уже не воспринимала его сигналов. Она их уже не слышала.

Да, совершенно точно – не слышала.

Большинство людей уверены, что рыбы ничего не слышат и не издают звуков. Незнание людей продиктовало им поговорку «немой, как рыба». Но ихтиологи, которые с тетрадками в руках сиживали на перекатах Большого каньона, установили, что рыбы могут издавать звуки с помощью жаберных крышек, плавательного пузыря или движениями плавников. Самая «говорливая» из рыб – черноморская ставрида. Ихтиологи даже записали ее речь на магнитную пленку. Они же открыли «значительные звучания у рыб в брачный период».

Зомбирование рыб светом и закипание сайры у борта сейнера под воздействием красных фонарей вполне объяснимы с точки зрения физиологии рыб. У них нет наружного уха, но рыбы слышат и видят в воде, у них развит головной мозг и особенно велики обонятельные доли. Они способны воспринимать ультразвуки. И у рыб есть органы боковой линии. Сейсмосенсорные каналы – вот как они называются, шнуры, которые тянутся вдоль корпуса рыбы и заканчиваются на голове. Любые самые незначительные колебания воды рыба воспринимает за многие километры.

Тайм пришел на помощь своей подруге, но он уже ничем не мог ей помочь.

10

Димичел, вернувшийся из лагеря с карабином в руках, изловчился и прикладом ударил рыбу по голове. Но оступился и приклад только скользнул по темной спине.

Подтяни его так, сказал Димичел Ивану, чтобы голова хоть на сантиметр поднялась над водой, тогда мне будет удобней стрелять. И я не промахнусь.

Не он, а – она, сказала Катрин.

Неважно, сказал Димичел.

Важно, возразила Катрин.

Я уже тяну изо всех сил, сказал Иван.

Димичел выстрелил. В тишине выстрел прозвучал негромко, во всяком случае, его нельзя было сравнить с той канонадой, которую устроила пойманная самка тайменя, когда она выпрыгивала из реки и била хвостом по воде.

От неожиданного рывка и оттого что сопротивление тяжелой рыбы резко ослабло, Иван качнулся и упал в реку. Неопытный рыбак, он просто поскользнулся на мокром камне скалы, не рассчитав упора ног и силу инерции, полученной от мгновенно ослабевшей массы тайменя.

Убитая рыба всплыла у кромки каменной плиты. Из ее простреленной головы потянулась волокнистая полоса крови, она растекалась по течению.