О хирургии и не только

Я весь погрузился в работу, довольно много оперировал сам. Мои старшие товарищи, видя такой энтузиазм, отдавали мне все простые операции. Ничего экстраординарного мы не оперировали, но я приучался думать, решать проблемы самостоятельно, и часто мне это удавалось. На этом этапе работы молодые врачи проходят одно важное испытание: уверенность, которую ты постепенно приобретаешь, грозит перерасти в самоуверенность. Я не стал исключением, но жизнь преподнесла мне хороший урок.

Меня, ургентного хирурга, вызвали в отделение по поводу больной с травмой ноги. Я пришел в больницу и увидел пострадавшую – молодую женщину в сопровождении друзей. Вся компания до этого отмечала какое-то событие и была в хорошем подпитии. Я внимательно осмотрел больную, диагностировал растяжение связок голеностопного сустава, наложил тугую повязку, рекомендовал покой в течение нескольких дней и отпустил домой. Пациентка и ее друзья смотрели на меня с явным недоверием, граничащим с неприязнью, но я не изменил своего решения, записал в журнал регистрации паспортные данные пострадавшей, диагноз, где помимо растяжения указал еще и алкогольное опьянение. Закончив свои дела, я ушел домой, но уже через пару часов был снова вызван в больницу. Прихожу и вижу своего разъяренного шефа, Гену Ж. Далее следует диалог на повышенных тонах:

– Что ты наделал?

– Я оказал необходимую помощь травмированному человеку.

– Почему не сделал рентгенологическое исследование? Почему поставил диагноз «на глаз»?

– Потому что был уверен в диагнозе!

– А ты знаешь, кто она такая?

– Нет, конечно.

– Она жена одного из «отцов» нашего города!

– Ну и что?

– Я сделал ей это исследование. Моли Бога, что там ничего не нашли! Но только представь, что бы они с тобой сделали, окажись там не растяжение связок, а хоть маленькая трещинка! Ты бы легко отделался, если бы вылетел с треском с работы. И потом, зачем ты написал про алкогольное опьянение? Ты взял кровь на анализ, проверил в ней содержимое алкоголя?

– Не говори глупости! Во-первых, она была пьяна. И это было видно невооруженным глазом. Во-вторых, эта проба у нас не делается.

– Она может прийти завтра утром, обвинить тебя во лжи и действиях, порочащих честь уважаемой и известной всему городу женщины. Мой тебе совет: вырви страницу и перепиши все заново.

Я последовал совету шефа, инцидент прошел без последствий, но многому меня научил. В травматологии даже опытный врач не всегда четко может определить наличие или отсутствие перелома. А уж при моем тогдашнем опыте о возможности ошибки и говорить нечего. Спасибо, Геннадий Иванович!

Расскажу еще об одном случае, ставшем для меня очень сильной «прививкой» от самоуверенности. Как-то ночью привезли больного с автомобильной травмой. С нашими дорогами и особенностями структуры поселка, о которых я рассказывал, это было довольно частым событием. Я обследовал пациента, сделал ему рентгенологическое исследование. Результат привел в изумление и врача-рентгенолога, и меня: в грудной полости мы увидели петлю тонкой кишки! А это значит, что у больного разрыв диафрагмы. Я тут же вызвал шефа. Через минуту он был на месте. Выбора у нас не было – состояние больного довольно тяжелое, необходима срочная операция. Анестезиолог нам не полагался по штату, но Геннадий в свое время прошел месячную специализацию по анестезиологии, владел азами: умел интубировать и кое-что еще. Но, увы, не так много, как хотелось бы. Так вот… он интубировал больного, наркоз проводила медсестра, а мы начали операцию, то есть оперировал Гена, а я помогал. Мы оперировали через абдоминальный разрез и ушивали диафрагму всю ночь. Потом, через много лет, когда я уже стал доктором наук, сделал не один десяток чрезплевральных операций, когда рассекалась, а потом сшивалась диафрагма, я пытался вспомнить и проанализировать, что же мы делали несколько часов, когда, по идее, это должно было занять несколько минут. Безусловно, сказалось отсутствие опыта, ведь мой стаж работы исчислялся одним годом, но и Гена оказался не на высоте. К утру больной умер у нас на операционном столе. Это была первая смерть, когда я принимал в операции непосредственное участие. Сказать, что мы очень переживали, не сказать ничего! Обида, величайшая досада на самих себя, чувство вины перед молодым парнем, умершим у нас на руках, перед его родственниками, желание возвратиться к началу операции и сделать все по-другому, желание бросить хирургию к чертовой матери и уйти в терапевты, а еще лучше в диагносты или лаборанты! Описать словами все эмоции и переживания, которые бурлили в душе, невозможно. Это может понять лишь хирург, переживший такую же ситуацию и не сошедший с ума!