О хранении чувств

Есть две причины тому, что ум порабощен чувственным похотениям. Первая и главнейшая причина состоит в том, что после грехопадения Адама во все человеческое существо проникла страстность. В страсти человек зачинается и возрастает в утробе матери, как о том говорит пророк Давид: Се бо, в беззакониих зачат есмь, и во гресех роди мя мати моя (Пс. 50, 7).

Второй причиной является то, что человек все детские годы, по несовершенству своего разума, не может заставить ум руководить чувствами и направлять их к духовному наслаждению. В это время чувства подчинены телу, которое пользуется ими не только в необходимом для жизни, но и в страстях своих, подчиняя и самый ум, несовершенный и несмышленый, чувственному наслаждению. И примерно до пятнадцатилетнего возраста, пока не достигнет человек зрелости полного развития, ум руководится чувствами: глаза привыкают пристрастно смотреть на красоту телесную, уши услаждаются приятной мелодией, нос привыкает обонять сладость ароматов, язык и уста стремятся к изысканным кушаньям, кожа привыкает к осязанию мягких и приятных для тела одежд.

И как после сего убедить человека, что не в этом состоит истинная радость, что это не духовное услаждение, а плотское, животное? И что поможет человеку избавиться от подобного порабощения чувствам? Может быть, ум? Он хотя и понимает, что такое состояние свойственно бессловесным животным, но, сам навыкнув в первые годы своей жизни находиться под властью чувств и почитать за благо свое им подчинение, и в зрелом возрасте оказывается скованным, как железными оковами, этими пятью чувствами. Ум страдает оттого, что, будучи сотворенным царем над телом, стал рабом ему и все же волей-неволей склоняется к услаждению чувств.

Что же убедит человека в необходимости выйти из такого жалкого состояния? Может быть, воображение? Но и оно полно страстными образами и идолами чувственных наслаждений, которые столько лет занимали его, что фантазия скорее возбудит в уме и чувствах сладостное воспоминание о них, чем воспрепятствует желанию погрузиться в них снова. Может быть, сердце? Увы, сердце само исполнено чувственных похотений и склоняет некоторым образом и ум, и воображение, и тело к удовлетворению их.

Но это не все. Сам сатана, который является господином всех телесных похотений, щекочет и ум, и сердце, и все чувства.

Как ум избавляется от чувственных похотений

Итак, по миновании детского возраста, после того как ум обретет зрелость и узнает из Священного Писания и от Святых Отцов, что есть иное, сродное ему — не плотское, а духовное — наслаждение, то он, будучи благолюбивым по природе, не вынесет того, что чувства тела, в котором он обитает, порабощены страстям, что и сам он порабощен им же и из господина и царя стал рабом и пленником.

И осознав свои права царя и господина над телом, дарованные ему Творцом, он всей своей силой, всем желанием и всем разумением, при содействии благодати Божией, стремится искоренить из чувств своих эти многолетние, утвердившиеся привычки и таким образом не только избавиться от тиранства страстей, но и подчинить их своей воле.

Как же и каким образом происходит освобождение чувств и подчинение их уму? Слушай.

Когда какой-нибудь царь хочет без труда захватить город, окруженный стенами, он лишает его жителей всех источников питания и через это вынуждает их сдаться. Подобное средство использует и ум в борьбе с чувствами: он урезает понемногу у каждого из них привычные ему похотения, не дозволяя более удовлетворять их, и так легко и за короткое время подчиняет их себе. В то же время он не остается беззаботным, но, получая свободу от телесных удовольствий, он обращается к естественной для него духовной пище, состоящей в чтении Священного Писания, в созидании добродетелей, в творении заповедей Господних, в молитве, в размышлении о сотворении видимого и невидимого мира.

Но это не все. Ум должен, насколько возможно, противиться телесным чувствам, возводя их к тому, чтобы и они привыкали к духовным наслаждениям, как прежде и сам услаждался наслаждениями чувственными, — чтобы и тело становилось духоносным.

Многоплачевное падение праотца нашего Адама состояло именно в том, что он, по свидетельству Святых Отцов, оставив духовную пищу и наслаждение, впал — увы! — в телесное и чувственное наслаждение, а от Адама и мы унаследовали это праотеческое стремление к чувственному. Древо познания добра и зла — это познание чувственного наслаждения: усладившись добром, то есть чувственным наслаждением, праотцы познали и зло — страдание, неразрывно связанное с ним.