О китах и китобоях. Как мы чуть не истребили самое крупное животное на Земле

Трактат «Королевское зерцало», созданный, вероятнее всего, в Норвегии в 1200-е годы, содержит немало страниц о китах, живших в окружающем Исландию море, в том числе и о рейдрах – крупных и длинных5. Зубов у них не было. Говорили, что сперма рейдра излечивает множество болезней, если только удавалось ее добыть, а сам рейдр – мирное животное и для судов не опасен. На него часто охотились, и из всех китов он был самым вкусным. Возможно, само слово «рейдр» указывает на красный цвет китового мяса. На датский и норвежский «рейдр» часто переводится как r?rhval («трубчатый кит») и истолковывается как отсылка к полосам («трубкам»), которые имеют все члены семейства полосатиков на нижней стороне передней части тела. В свою очередь, это слово в английском языке трансформировалось в rorqual и является общим наименованием всех представителей семейства полосатиков.

С XVII века встречаются исландские описания, в которых под названием steypireydur совершенно точно подразумевается синий кит. Непонятно другое – откуда взялось такое название, но глагол steypa можно перевести как «опрокидывать, переворачивать, нырять» или «лить, отливать (из металла)». Около 1640 года исландец Юн Гудмундссон по прозвищу Ученый писал, что синий кит является самым лучшим и благословенным из всех китов. Если злые киты (а такие тоже бывают) хотят навредить людям и кораблям, то синий кит защищает моряков. Рукописи Юна Гудмундссона украшает отлично выполненный и для своего времени относительно реалистичный рисунок, изображавший синего кита6. Многие исландские авторы XVII–XVIII веков описывали синего кита как доброе и услужливое животное, не сопротивляющееся людям, даже если те хотят его съесть.

«Steipereydur – самый большой среди известных китов», – писал Эггерт Олафссон в 1772 году7. Он учился в Копенгагене и был приверженцем идей Просвещения. Его рассказы о китах не настолько изобиловали фантазиями и суевериями, как более ранняя исландская литература. Олафссон сожалел, что исландцы стали такими ленивыми и трусливыми, что начали добывать меньше китов, чем их предки. Однако большого кита steypireydur промышляли по-прежнему. Синий кит – это привычное животное в исландских водах, утверждал Олафссон, и «его выгоняют на берег, некоторые отважные моряки его убивают гарпуном». Последнее происходило в регионе Вестфирдир. Там синий кит заходил в самую глубь фьорда, и как только он получал себе в спину железное копье, охотники ждали, надеясь, что он ослабнет от потери крови или инфекции и его можно будет заполучить. Традиция ставить клеймо на копьях по-прежнему сохранялась. С помощью этих клейм узнавали, кто именно нанес киту смертельную рану: «Копья маркировали и регистрировали по закону (…), эта традиция сохранилась и в Норвегии с древних времен».

В Исландии древнескандинавские традиции промысла крупных китов соблюдали в большей степени, чем в Норвегии. Метод исландцев заключался в том, что животному наносили рану с помощью копья (часто его называли гарпуном) с зазубринами-отбойниками и с клеймом владельца, однако без линя. При этом надеялись, что в узких фьордах тяжело раненого или мертвого кита в конце концов вынесет в такое место, где его можно будет освежевать.

Последнего крупного кита добыли таким способом в 1894 году. Гисли Асгейрсон, выросший в Вестфирдире в конце XIX века, рассказывал впоследствии, как отец и брат промышляли китов. Когда гарпунер с помощью двух гребцов воткнул гарпун в спину кита, древко отделилось от железного наконечника, оставшегося в животном. Теперь надо было убраться оттуда поскорее, потому что раненый кит становится злым и опасным. С берега охотники следили за ним с помощью бинокля. Могло пройти дня два, прежде чем кит окончательно терял свои силы. Тогда охотники на лодках подплывали к нему и тащили на сушу. Иногда кит уплывал в соседний фьорд, где его находили другие люди. Тогда отец или брат Гисли получали ту часть туши, на которую давало право маркированное копье. Как только кто-то добывал кита, на берегу собиралась вся деревня, чтобы помочь освежевать его и разделать.

Таким образом добывали в основном молодняк. Взрослые киты с гарпуном в спине уплывали из фьорда в течение первых суток, и больше их никто не видел. «Самки синих китов и сельдяных полосатиков часто бросали своих умирающих детенышей на произвол судьбы», – рассказывал Гисли Асгейрсон. Но самка горбача оставалась с мертвым китенком. Часто можно было видеть, как она нападает на лодки охотников, буксировавших детеныша к берегу.

К концу XIX века этот способ промысла применяли лишь несколько человек только в одном фьорде. Эта традиция сошла на нет после того, как в Вестфирдире стали промышлять норвежцы на паровых шхунах с гарпунными пушками. Тогда, по словам Гисли, количество китов резко сократилось.