О красоте

— То есть будете ли вы ходить сюда, несмотря на трудности?

Вот оно что: они считают его тупым. С начальным уровнем он справился, но вторую ступень не осилит. Зачем тогда звали, спрашивается?

— Какие трудности? — резко спросил он.

— Если кто-то будет против, чтобы вы сюда ходили, будете ли вы бороться за место в этом классе? Позволите ли мне и вашим товарищам бороться за вас?

Карл посмурнел.

— Я не хожу туда, где мне не рады.

Клер покачала головой и замахала руками, прогоняя эту мысль.

— Видимо, я не то говорю. Вы ведь хотите здесь остаться, да?

Карла подмывало сказать: «Да плевал я на ваши занятия», но по напряженному лицу Клер он вдруг понял, что она ведет совсем к другому.

— Да. Это интересно. Я… вроде как… учусь.

— Я очень рада. — Клер расцвела улыбкой. Затем она перестала улыбаться и настроилась на деловой лад.

— Итак, решено, — вы остаетесь. Все, кому это нужно, останутся в этом классе, — пылко подытожила она и перевела взгляд с Шантель на молодую женщину по имени Бронвин из веллингтонского Сбербанка, а затем на математика, которого все звали «Вонг из БУ» [67]. — Отлично. Вы свободны. Зора, задержитесь, пожалуйста.

Студенты гуськом потянулись к выходу, с любопытством и завистью глядя на отмеченную особой милостью Зору. Карл, проходя, легонько ткнул ее кулаком в плечо. Зора просияла. Клер отметила это сияние с сочувствием, поскольку, кажется, шансы Зоры были невелики, и улыбнулась про себя, вспомнив собственную юность.

— Зора, вы знаете о собрании факультета? — Клер села на парту и посмотрела Зоре в глаза. До чего неумело она нанесла тушь — все ресницы слиплись.

— Конечно. Это важное собрание, его перенесли.

Говард намерен открыть шквальный огонь по лекциям Монти Кипса. Раз уж никто больше не решается.

— Хм… ну да, — сказала Клер, чувствуя неловкость при упоминании Говарда. Она отвернулась от Зоры и стала смотреть в окно.

Ради такого случая соберутся все. Грядет чуть ли не битва за душу колледжа. По словам Говарда, это будет самое значимое веллингтонское событие за долгие годы.

Ну разумеется. А еще это будет первое междисциплинарное собрание с тех пор, как всплыл наружу их злополучный роман. До собрания был целый месяц, но, получив сегодня уведомление о нем, Клер ясно увидела, что ее ждет: холодная библиотека, перешептывания, взгляды — беглые и пристальные, — сидящий в кресле и не замечающий ее Говард, замечающие это и торжествующие коллеги. И, конечно, обычная рутина: прения, голосования, претензии, доводы, контрдоводы, пулеметная очередь речей. И медленное, страшно медленное председательство Джека Френча. С такой отчаянной узостью мысли и скудостью духа Клер сейчас бороться не могла — она была на распутье, ее раны только-только стали затягиваться.

— Зора, вы, наверное, догадываетесь, что наш класс в колледже одобряют не все. Не все хотят, чтобы люди вроде Шантель или Карла были частью веллингтонского сообщества. И через месяц этот вопрос будет на повестке дня. Последнее время в колледже дуют сильные консервативные ветры, и я по-настоящему напугана. Меня никто не будет слушать. Для них я сумасбродная красная пацифистка или что-то в этом духе. Мне нужен мощный и неожиданный защитник. Чтобы избежать переливания из пустого в порожнее. И мне кажется, студент как нельзя лучше подходит на эту роль. Студент, который выиграл от учебы бок о бок с Шантель и Карлом. Нужно, чтобы он… выступил вместо меня. Произнес искрометную речь. Воззвал к их символу веры.

Обратиться к веллингтонской профессуре с искрометной речью было голубой мечтой Зоры.

— Вы хотите, чтобы это была я?

— Только если вам это не претит.

— И я должна выступить с речью, которую сама придумаю и напишу?

— Ну, я не имела в виду речь как речь — просто определитесь, что вы скажете.

— Неужели мы не можем напоить жаждущих из бездонного колодца нашего колледжа? — громко спросила Зора. — Это возмутительно!

Клер улыбнулась.

— Вы идеальный адвокат.

— Я там буду одна? Вы не пойдете?

— Думаю, ваше независимое мнение подействует сильнее. Конечно, надо было бы послать туда самого Карла, но… — Клер вздохнула. — Как ни прискорбно, совесть этих людей понимает только один язык — веллингтонский. И вы знаете его, Зора, знаете как никто. Не хочу драматизировать, но, думая о Карле, я вижу человека без права голоса, которому нужны вы, сила вашего голоса, сила вашего слова в его защиту. Разве это не важно, не прекрасно — защитить обездоленных в этих краях? Что вы на это скажете?

11