О красоте

— Ну, и Каролина настаивала, — с ехидцей добавил Эрскайн, кивнув на свою сухощавую жену, стоявшую поодаль, под церковной аркой. Каролина была поглощена беседой с популярным в Англии темнокожим ведущим теленовостей. Эрскайн посмотрел на нее с насмешливым обожанием.

— Невероятная женщина моя жена. Кто, кроме нее, способен вербовать политических сторонников на похоронах? — Эрскайн, приглушив голос, рассмеялся сочным басом. — «Там будут все, кто хоть что-то из себя представляет», — скверно передразнил он атлантский выговор жены. — Однако, боюсь, их здесь существенно меньше, чем она ожидала. Половину присутствующих вижу впервые. Но пришли так пришли. В Нигерии на похоронах рыдают, а в Атланте, судя по всему, налаживают связи. Удивительно! А вот встретить здесь вася никак не ожидал. Я думал, вы с Монти скрестите клинки только в январе. — Эрскайн сделал выпад зонтом. — Такие слухи ходят среди наших коллег. Да, Говард. И не говори мне, что ты пришел сюда без всякой задней мысли! Я что-то не то сказал? — всполошился Эрскайн, потому что Кики выдернула ладонь из его руки.

— Ммм… Видите ли, мама близко знала Карлин, — пробормотал Джером.

Эрскайн выразительно прижал руку к груди.

— Что же вы мне сразу не сказали! Кики, я понятия не имел, что вы были знакомы с этой дамой. Я крайне смущен.

— Не стоит, — сказала Кики, но глядела холодно.

Любые социальные трения выбивали Эрскайна из

колеи. Казалось, он испытывает прямо-таки физические мучения.

На помощь ему пришла Зора.

— Смотри, пап, гам не Зия Мальмуд? Тот, с которым вы вместе учились?

Зия Мальмуд, комментатор культурных событий, бывший социалист, участник антивоенных митингов, эссеист, поэт «на случай», бельмо на глазу для действующего правительства и завсегдатай телевизионного эфира, или, как лаконично формулировал Говард, «типичный попка-дурак», стоял у обелиска и курил свою фирменную трубку. Говард и Эрскайн поспешно ввинтились в толпу, чтобы поприветствовать своего оксфордского однокашника. Кики смотрела им вслед. Она видела, как на лице мужа крупными мазками проступало пошлое облегчение. Впервые с того момента, как они сюда приехали, он наконец перестал дергаться, рыться в карманах, ерошить волосы. Ибо здесь оказался Зия Мальмуд, близко не имеющий ничего общего со смертью и потому возможный источник лакомых новостей из мира вне этих похорон: Говардова мира разговоров, споров, врагов, газет, университетов. Будем говорить о чем угодно, только не о смерти. Но ведь на похоронах долг каждого — отдать дань памяти усопшему! Кики отвернулась.

— Знаете, — сказала она горько, не обращаясь ни к кому детей в особенности, — мне надоело слушать, как Эрскайн поливает грязью Каролину. Вечно мужчины говорят о женах с презрением. Да, с презрением. Противно!

— Ой, мам, да не имел он в виду ничего плохого, — утомленно произнесла Зора, вынужденная в очередной раз объяснять матери подлинный смысл слов. — Эрскайн любит Каролину. У них крепкая семья.

Кики сдержалась. Открыла сумочку, пошарила в ней в поисках блеска для губ. Леви, от скуки пинавший гравий, спросил у нее, кто тот увешанный толстыми золотыми цепями тип с собакой-поводырем. Наверное, мэр, предположила Кики. Мэр Лондона?Угукнув в ответ, Кики снова отвернулась и встала на цыпочки, глядя поверх голов. Она искала Монти. Любопытно на него посмотреть. Как выглядит человек, потерявший бесконечно обожаемую супругу? Леви продолжал допытываться: «Всего города? Как мэр Нью-Йорка?» Может, и не всего, раздраженно отмахнулась Кики, может, только вот этого места.

— Не, серьезно… Ни фига себе, — сказал Леви и оттянул жесткий воротник рубашки.

Это были первые в его жизни похороны, но важнее было другое. Нереальное сборище! Дикая классовая мешанина (поразительная даже для такого американизированного подростка, как Леви) и, несмотря на тянущуюся по всему периметру полуметровую кирпичную стену, никакой уединенности. Безостановочно проносились машины и автобусы; горластые школьники курили, показывали на собравшихся пальцем и шушукались; как видения, проплывали мусульманки в полном хиджабе.

— Ну и дыра, — нарушила молчание Зора.

— Ты пойми, она предпочитала именно эту церковь; я ходил сюда с ней. Она, наверное, сама захотела, чтобы отпевание состоялось здесь, — возразил Джером.

— Я тоже так думаю, — сказала Кики.