О красоте

Карлин Кипе похоронили в северной части кладбища, за рядом тисов. После погребения, когда все потянулись к выходу, Белси держались поодаль. Они ощущали себя в чем-то вроде социального чистилища. Они никого здесь не знали, кроме родных усопшей, да и с теми не были близки. У них не имелось ни машины (таксист не захотел ждать), ни четкого представления о том, как добраться на поминки. Уставившись под ноги, Белси старались соблюдать приличествующий похоронам темп. Солнце стояло низко, и каменные кресты могил одной линии отбрасывали призрачные тени на соседние участки. Зора несла в руке взятый на входе проспект с невразумительной картой кладбища и списком знаменитых мертвецов. Ей хотелось найти могилу Айрис Мердок, или Уилки Коллинза, или Теккерея, или Троллопа, или еще какого-нибудь мастера слова, который, как сказал поэт, «через Кенсал-Грин пошел тихонько в рай» [83]. Но когда она предложила немного отклониться от пути во имя литературы, Кики сквозь слезы (лившиеся с тех пор, как первый ком земли ударился о крышку гроба) метнула в нее свирепый взгляд. Временами Зора немного отставала и бегала читать надписи на многообещающих могилах. Чутье ее подводило. Четырехметровые мавзолеи, увенчанные крылатыми ангелами и обложенные венками, принадлежали торговцам сахаром и недвижимостью либо военным — словом, не писателям. Зора могла бы битый день искать и не найти могилу, скажем, Коллинза — скромный крест на простом каменном постаменте.

— Зора! — прошипела Кики тихо, но внушительно. — Сколько можно повторять. Идем.

— Хорошо.

— Я хочу засветло отсюда выбраться.

— Хорошо!

Леви обнял мать. Она явно была не в себе. Длинная коса ее, как лошадиный хвост, хлестала его по руке. Он шутливо за нее дернул и сказал:

— Жалко твою подругу.

Кики взяла его руку и поцеловала костяшки пальцев.

— Спасибо, малыш. С ума сойти… Даже не знаю, почему я так расстроена. Я ведь и не знала ее толком, понимаешь? То есть вообще не знала.

Она притянула к себе его голову.

— Да, — задумчиво сказал Леви. — Бывает, встретишь человека и сразу чувствуешь с ним родство, как будто он тебе брат. Или сестра, — прибавил он, ибо в последнее время был снедаем мыслями об одной особе. — Пусть тот человек сразу ничего такого не ощутил — это, по большому счету, неважно. Главное, ты прояви свое чувство. Начни первым. А потом подожди и посмотри, что будет. И все дела.

Повисла небольшая пауза, которую Зора поспешила нарушить.

— Аминь! — сказала она со смехом. — Загнул ты проповедь, братец!

Леви пихнул сестру в плечо, та дала сдачи, и они припустили, петляя между могил, — Зора впереди, Леви за ней. Джером крикнул им вслед о приличиях. А Кики, вместо того, чтобы взывать к порядку, не могла избавиться от чувства облегчения, которое вызвали в ней возгласы, ругань и смех, наполнившие меркнущий день. Это помогало не думать обо всех тех людях, что лежали здесь в земле. На каменных белых ступенях церкви Кики с Джеромом остановились подождать Зору и Леви. Кики услышала позади топот своих детей, гулко отдававшийся под сводами. Они неслись, словно тени восставших из могил, и затормозили прямо перед ней, отдуваясь и хохоча. В сумерках лица их были уже не различимы, но она сердцем угадывала черты и мимику драгоценных мордашек.

— Хватит бегать. Пойдемте отсюда, наконец. Где тут выход?

Джером достал очки, протер их краем рубашки. Кажется, на погребение они шли влево от часовни? В ту сторону они и направились тесным кружком, на ходу поддразнивая друг друга.