О красоте

Говард вернулся домой в средней степени опьянения: уже не поработать, еще не уснуть. Дома ни души. Он прошел в гостиную. Там, свернувшись калачиком, спал Мердок. Говард нагнулся и погладил его по вытянутой, как у гончей, мордочке; кожа вокруг пасти натягивалась, и становились видны коричневато-розовые десны и неопасные, притупившиеся зубы. Мердок сердито завозился. Когда Джером был маленький, Говард любил зайти в детскую и дотронуться до его гофрированной головенки — он знал, что может разбудить сына, и даже хотел, чтобы тот проснулся. Приятно было держать на коленях теплое, пахнущее присыпкой существо, смотреть на крохотные пальчики, тянущиеся к клавиатуре. Тогда уже был компьютер? Нет, пишущая машинка. Говард достал Мердока из его пованивающей корзинки и, взяв под мышку, перенес на полку в книжный шкаф. Пробежал глазами названия и корешки всех цветов радуги. Ни одна книга не находила отклика в душе: не хотелось Говарду романов и ничьих жизнеописаний, не хотелось поэзии и ни единого из известных ему научных трудов. Сонный Мердок тявкнул и легонько куснул его за пальцы. Говард снял с полки изданную на стыке веков «Алису в стране чудес» и понес книгу и Мердока на кушетку. Почуяв свободу, песик ринулся обратно в корзину. Бросил оттуда на Говарда обиженный взгляд и немедленно улегся в прежней позе, закрыв морду лапами. Говард устроил в изголовье подушку, растянулся на кушетке и открыл книгу. Взгляд приковала россыпь заглавных букв:

ОЧЕНЬ

ВЫНУЛ ЧАСЫ ИЗ ЖИЛЕТНОГО КАРМАНА

АПЕЛЬСИНОВОЕ ВАРЕНЬЕ

ВЫПЕЙ МЕНЯ

Он прочел несколько строк. Не пошло. Стал смотреть картинки. Невмоготу. Закрыл глаза. Следующее, что он почувствовал, — мягкая тяжесть, опускающаяся на кушетку рядом с ним, и прикосновение ладони. Лампочка на веранде заливала комнату янтарным светом. Кики взяла книгу у него из рук.

— Фу, чушь заумная. Останешься спать здесь?

Говард приподнялся. Выковырял из уголка глаза желтый спекшийся комочек.

— Который час?

— Дело к ночи. Дети уже вернулись. Не слышал?

— Нет.

— Рано вернулся? Жаль, что не предупредил, а то бы я попросила выгулять Дока.

Говард подобрался еще выше на кушетке и взял ее за запястье.

— Бокальчик на ночь? — хотел сказать он, но вышел только хрип. Пришлось повторить.

Кики отрицательно покачала головой.

— Кикс, ну давай, а? Один-единственный.

Кики прижала ладони к глазам.

— Говард, я правда устала. Утомительный выдался вечер. Да и поздновато уже.

— Прошу, дорогая. Всего один.

Он открыл стоящий возле стереосистемы шкафчик с напитками и бросил на жену умоляющий взгляд. Кики, собравшаяся было уйти, вздохнула и села обратно. Говард принес два бокала для бренди и бутылку амаретто — любимого ликера жены, и та нехотя кивнула, одобряя его выбор. Говард уселся рядом.

— Как Тина?

— Тереза.

— Тереза.

Ответа не последовало. Говард почувствовал, как жену трясет от безмолвного гнева. Кики побарабанила пальцами по кожаной обшивке кушетки.

— Ну, разумеется, она рвет и мечет. Карлос — тот еще гаденыш. Уже нанял адвокатов. А Тереза даже не знает, к кому он ушел. Ну, и так далее. Малыши — Луис и Анжела — ходят как в воду опущенные. Похоже, дело идет к суду. А смысл? Все равно у них нет денег, нечего делить.

— А! — только и нашелся сказать Говард.

Он налил амаретто и, подав ликер Кики, потянулся чокаться. Кики с прищуром посмотрела на Говарда и повисший в воздухе бокал, но все-таки чокнулась.

— Вот так. Еще одна пара, — сказала она, глядя на виднеющийся за стеклянными дверями силуэт ивы. — В этом году все расходятся. У всех так, не только у нас. С лета уже четвертый случай. Как костяшки домино — хлоп, хлоп, хлоп. Видимо, каждому браку отпущен определенный срок. Грустно.

Говард порывисто наклонился к ней, но промолчал.

— И, что еще хуже, предсказуемо. — Кики вздохнула. Скинула туфлю и, вытянув ногу, провела пальцами по спинке Мердока.

— Нам нужно поговорить, Говард, — сказала она. — Я так больше не могу. Давай поговорим.

Говард закусил губы и посмотрел на Мердока.

— Давай, но не сейчас.

— Но нам надопоговорить.

— Я не против. Но не сейчас. Пожалуйста.

Кики пожала плечами и снова стала гладить Мердока. Подобралась большим пальцем к собачьему уху, поставила его торчком. Свет на веранде погас, и они погрузились в обычную для пригорода темноту, лишь в кухне одиноко светилась маленькая лампочка под вытяжкой.

— Как прошел твой ужин?

— Неловко.

— Почему? Там была Клер?

— Нет. Это вообще не…

Они опять замолчали. Кики шумно выдохнула.

— Прости. Так почему неловко?

— Выступал хоровой клуб.

В полумраке он различил ее улыбку. Кики отводила глаза, но улыбалась.

— О Боже. Не может быть.

— В полном составе. В золотых жилетах. Окончательно разулыбавшаяся Кики понимающе

закивала.

— Они пели Like a Virgin? ^{47}

— Нет, песню U2.

Кики задумчиво намотала на руку уголок шали.

— Какую?

Говард назвал. Кики, хмурясь, допила ликер и налила еще.

— Не припоминаю. Напой.

— Напеть, как она на самом деле звучит или как они ее пели?

— Уж вряд ли это было ужаснее, чем в тот раз, помнишь? Я тогда чуть не лопнула от смеха.