О красоте

- Кажется, ваши фотографии готовы, - Майкл вынул снимки из лотка, помахал ими в воздухе, подул. - Первые три не годятся, - не чинясь, заметил он. - Сейчас с этим строго. Самая удачная, наверное, последняя.

Он протянул фотографии Говарду, тот не глядя сунул их в карман. Видать, этот союз ему еще противнее, чем мне, подумал Говард. Даже не удосуживается проявлять вежливость.

Они зашагали по направлению к улице, откуда пришел Майкл. Даже от его поступи веяло каким-то безнадежным отсутствием чувства юмора: каждый шаг был преисполнен достоинства и выверен, словно молодой человек хотел доказать полицейскому свою способность пройти по прямой белой линии. Минуту, потом еще две они шли, не нарушая молчания. Мимо тянулись сплошные дома, без единого вкрапления чего-нибудь полезного: магазина, кинотеатра, прачечной самообслуживания. С обеих сторон - ряды стиснутых соседями однообразных викторианских громадин, незамужних тетушек английской архитектуры, музеев буржуазной викто- рианы…Это был старый «конек» Говарда. Он тоже рос в одном из таких домов. А вырвавшись из семьи, пустился в радикальные эксперименты с жилищным пространством: коммуны, сквоты. Но появились дети, собственная семья, и подобные варианты отпали за негодностью. Он предпочитал не вспоминать о том, как отчаянно и долго жаждал заполучить тещин дом: мы забываем то, что приятнее забыть. Говард считал себя человеком, который в силу обстоятельств загнан в жизненное пространство, противное ему с личной, политической и эстетической точек зрения, а все в угоду семье. В числе многих прочих угод.

Они свернули на улицу, которая явно пострадала в войну от бомбежек. Построенные в середине века уродливые здания с фасадами «под Тюдоров» и дорожки из разнокалиберных камней. Со стен хвостами больших дачных котов свисает пампасная трава.

- А здесь мило, - сказал Говард, поражаясь своей потребности говорить в точности противоположное тому, что думаешь, хотя за язык никто не тянет.

- Да. Вы живете в Бостоне?

- Поблизости. Рядом с Веллингтоном, гуманитарным заведением, в котором я преподаю. Здесь, наверное, о таком и не слыхали, - притворно поскромничал Говард.

Из всех вузов, в которых он работал, Веллингтон был самым престижным; никогда еще Говард не подбирался так близко к Лиге Плюща*.

- Джером учится в нем?

* Объединение восьми старейших привилегированных учебных заведений на северо-востоке США: Корнельский университет в Итаке, где преподавал русскую и западноевропейскую литературу Владимир Набоков, университет Брауна в Провиденс, Колумбийский университет в Нью- Йорке, Дартмутский колледж в Ганновере, Гарвардский университет в Кембридже, Принстонский университет в Принстоне, Пенсильванский университет в Филадельфии, Йельский университет в Нью-Хейвене.

- Нет-нет. В нем учится его сестра, Зора. А Джером - в университете Брауна. Сдается мне, это гораздо более здравое решение, - сказал Говард, хотя в действительности это решение его тогда сильно задело. - Выпорхнуть на свободу, оторваться от маминой юбки и так далее.

- Не обязательно.

- Вот как?

- Я пошел в тот же вуз, где преподавал отец, единственно потому, что считаю: здорово, когда родных людей связывают тесные узы.

Вся напыщенность молодого человека, как показалось Говарду, сосредотачивалась в его челюсти: он двигал и двигал ею на протяжении всего пути, словно пережевывая мысль о людях-неудачниках.

- Совершенно верно, - Говард почувствовал, что переборщил. - Просто мы с Джеромом не… Мы по- разному смотрим на мир и… Вы с твоим отцом, должно быть, более близкие друзья, вы больше способны к… В общем, не знаю.

- Мы очень близкие друзья.

- Что ж, - сдержался Говард, - вам повезло.

- Тут главное - стараться, - увлеченно сказал Майкл; похоже, тема его расшевелила. - Надо, так сказать, прикладывать усилия. И потом, моя мать всегда сидела дома, а это совсем другое дело, как мне кажется. Материнский пример и все такое. Забота, воспитание. Так сказать, карибский идеал, только многие о нем забывают.

- Верно, - сказал Говард и следующие две улицы (они миновали вафельный рожок индуистского храма и шли вдоль проспекта кошмарных бунгало) представлял, что долбит этого юного субъекта головой о дерево.

На улицах уже зажглись фонари. Впереди замаячил Квинз-парк, о котором говорил Майкл. Он был совершенно не похож на сумрачные королевские парки в центре города. Просто островок зелени с яркой освещенной викторианской эстрадой посредине.

- Майкл, можно мне кое-что сказать?

Тот не ответил.

- Послушай, я никоим образом не хотел оскорбить никого из твоих родных, к тому же, я вижу, что в целом мы сходимся в мнениях… Тогда к чему споры? Лучше нам всем собраться и вместе подумать о… В общем, о том, как, какими доводами убедить этих двоих, ну, ты понимаешь, что это абсолютно безумная идея, - по-моему, сейчас это главное, не так ли?