О красоте

Оставив в коридоре нераспакованный багаж, Джером повиновался. Взял Мердока на поводок, и они отправились на приятную прогулку по знакомым местам. Удивительно, но Джером был счастлив вернуться домой. Три года назад он был уверен, что ненавидит Веллингтон: эту его замкнутость на себе и оторванность от действительности, эту обеспеченность, нравственную расслабленность, все это скопище духовно инертных лицемеров. Но подростковый фанатизм поугас. Веллингтон превратился в отрадный сказочный край, и он с радостью называл его своим домом. В этом поразительном месте никогда ничего не менялось. Но сейчас, в преддверии последнего университетского года и смутного будущего, именно это Джерома и восхищало. Покуда Веллингтон остается Веллингтоном, можно отваживаться на любые эксперименты.

Он дошел до оживленной предвечерней площади. При звуках саксофона, завывающего под «тяжелый металл» из магнитолы, Мердок переполошился. Джером взял его на руки. На западной стороне галдел продуктовый рыночек, силясь перекрыть вечный шум такси на стоянке, за столиком студенты протестовали против войны, еще кто-то агитировал за отмену опытов на животных, какие-то парни торговали сумочками. Рядом со станцией метро Джером увидел стол, о котором говорила мать. Его покрывал кусок желтой ткани с вышитой надписью: «Группа поддержки гаитян». Однако Леви там не оказалось. В привокзальном киоске Джером взял последний номер «Веллингтонского вестника». Зора трижды напомнила ему в письмах, чтобы он не пропустил этот выпуск. Не выходя из относительно теплого киоска, он пролистал номер в поисках автора на букву «3». Сестра нашлась на странице четырнадцать, в еженедельной колонке «Уголок оратора». Джерома раздражало уже одно это название: от него за версту несло скучным веллингтонским почтением ко всему британскому. Британский стиль ощущался и в статьях, неизменно, у всех авторов, сохраняющих высокомерный викторианский тон. Из-под их перьев выходили слова и выражения, абсолютно для студентов противоестественные: «заведомо», «не в силах уразуметь». Не отступала от местного стиля и Зора, печатавшаяся в этой колонке в рекордный для второкурсницы четвертый раз. Аргументация здесь выстраивалась с размахом Оксфордского союза[[104]]. Свежий заголовок, потом врезка: «Веллингтону пора подтверждать свои университетские принципы делами, считает Зора Белси». Чуть ниже - большая фотография оживленной Клер Малколм in medias res, сидящей за столом в окружении студентов, один из которых, красавчик, сидящий ближе всех к камере, показался Джерому смутно знакомым. Он заплатил киоскеру доллар двадцать и снова вышел на площадь. «И где же они, хваленые преимущественные права? - читал Джером. - С этим вопросом я обращаюсь сегодня ко всем честным, мыслящим веллингтонцам. Тверды ли мы в своем намерении предоставить всем равные возможности? О каком прогрессе можно вести речь, если даже в родных стенах мы ведем себя столь непростительно косно? Неужели нас устраивает тот факт, что в нашем замечательном городе молодежь афроамериканского происхождения…»

Джером бросил читать и, сунув газету под мышку, возобновил поиски Леви. Наконец, он нашел его жующим гамбургер у входа в Веллингтонский Сбербанк. Как и предсказывала Кики, с ним были друзья. Высокие худющие парни в бейсболках, явно не американцы, тоже жадно поглощали гамбургеры. Метров за десять Джером окликнул брата и помахал рукой, надеясь, что тот избавит его от тягостной процедуры знакомства. Но Леви стал махать, чтобы он подошел.

- Джей! Парни, это мой брат! Братан приехал!

Ему были названы невнятные имена семерых немотствующих парней, которые, похоже, не стремились в ответ узнать, как его зовут.

- Это мои ребята, а это Чу, он мой лучший друг. Крутой чувак. За меня горой. Это Джей. Жуткий умник, - Леви легонько постучал Джерома по вискам. - Как и ты, вечно все анализирует.

Джером, которому в такой компании было не по себе, пожал руку Чу. Его всегда бесила братнина уверенность, что не только сам Леви, но и остальные тоже всегда и везде чувствуют себя как рыба в воде. Сейчас вот брат предоставил им с Чу тупо таращиться друг на друга, а сам нагнулся, чтобы взять Мердока на руки.

- А это мой маленький пехотинец. Мой лейтенант. Мердок всегда за меня горой. - Пес его лизнул. - Ну, братан, как твои дела?

- Хорошо, - сказал Джером. - Все хорошо. Рад, что снова дома.

- Видел наших?

- Только маму.

- Классно.

Постояли, покивали. Джерому стало грустно. Им нечего было сказать друг другу. Пятилетняя разница между братьями - сад, требующий неусыпной заботы. За три месяца разлуки между вами успевают вырасти сорняки.

- А ты как? - Джером вяло попытался исполнить материнский наказ. - Что у тебя происходит? Ма сказала, у тебя бурная жизнь.

- Ничего особенного. Так, тусуемся с парнями, добиваемся кой-чего.

Джером привычно просеял эллиптическую речь брата в поисках зернышек правды.