О красоте

- Ну так вот. Я просто хочу ее поприветствовать, но каждый раз, когда я звоню, он словно против, чтобы мы общались. Взаперти он ее держит, что ли… Не знаю, но это странно. Сначала я думала, что она обиделась - знаешь, как легко обидеть таких людей, в этом смысле они хуже белых, - но теперь… даже и не знаю. Что-то тут не так. Я думала, может, ты в курсе?

В трубке послышался вздох.

- Мам, я не думаю, что надо вмешиваться. Если она не подходит к телефону, это еще не значит, что злобный республиканец ее бьет. Слушай, я не хочу возвращаться домой на Рождество и столкнуться на кухне с Викторией, попивающей яичный коктейль. Нельзя ли как- нибудь заглушить в себе добрососедские порывы? Это очень замкнутые люди.

- Да кто их трогает! - воскликнула Кики.

- Ну, конечно, никто! - передразнил ее Джером.

- Не пристаю я к ним, - раздраженно проворчала Кики и посторонилась, давая дорогу женщине с коляской для близнецов. - Просто она мне нравится. Женщина живет рядом и явно нездорова, могу я зайти и узнать, как она? Или это запрещено?

Кики впервые озвучила мотивы своих действий, скрытые даже от нее самой. Вняв им из собственных уст, она вдруг почувствовала, как неточно и убого только что сказанное и как сильно в ней безотчетное желание снова оказаться в обществе Карлин.

- Нет, но… я не понимаю, зачем нам надо с ними дружить?

- У тебя ведь есть друзья, Джером? И у Зоры есть друзья, и Леви практически живет у друзей, и… - Кики дала последней мысли достигнуть пика и сорваться в пустоту. - …мы, черт возьми, знаем, насколько близок со своими друзьями твой отец. А я? Мне что, друзья не положены? У вас есть личная жизнь, а у меня нет?

- Брось, мам, не перегибай палку… Я просто… не думал, что она твоего поля ягода. Это слегка усложняет мне жизнь, вот и все. Но, конечно… ты вправе поступать так, как знаешь.

Взаимное раздражение накрыло их разговор мрачной тенью.

- Мам, - в раскаянии пробормотал Джером, - слушай, здорово, что ты позвонила. Как ты? В порядке?

- Я? Я в порядке.

- Рад это слышать.

- Правда - все хорошо.

- Голос у тебя невеселый.

- Я в полном порядке.

- Так… что же будет? С тобой и… с папой?

В его голосе стояли слезы, он боялся, что ему не скажут правды. Сердиться на него было нельзя, но Кики все-таки почувствовала досаду. Эти дети так упорно добиваются статуса взрослых, даже когда его признание совершенно немыслимо, а случись какая-нибудь петрушка, при которой их взрослость очень пригодилась бы, как они вдруг снова дети.

- О господи, Джей, я не знаю. Честное слово. Я живу, как живется, и все.

- Я люблю тебя, мам, - с чувством сказал Джером. - Ты сдюжишь. Ты сильная черная женщина.

Кики твердили это всю жизнь. Должно быть, ей повезло - многим еще не то говорят. Но факт оставался фактом: эта фраза ей порядком поднадоела.

- О да, конечно. Ты же знаешь, детка, меня голыми руками не возьмешь. Я гнусь, но не ломаюсь.

- Точно,- грустно подтвердил Джером.

- Я тоже люблю тебя, милый. Со мной все хорошо.

- Ты вправе хандрить, - сказал Джером и откашлялся. - Это не криминал.

Мимо с ревом промчалась пожарная машина. Старая, блестящая, латунно-красная, как в детстве Джерома. Мысленно он увидел ее и ее двойников: в конце их улицы, во дворике, стояло шесть таких готовых к старту машин. Ребенком он любил представлять, как в окна дома влезают белые люди и спасают из пламени его семью.

- Хотел бы я быть рядом.

- Детка, но ты же занят. Со мной Леви. Правда, - весело сказала Кики, вытирая навернувшиеся слезы, - он где-то пропадает. Мы ему только стираем, готовим и даем ночлег.

- А я тут утопаю в грязном белье.

Кики помолчала, пытаясь вообразить себе Джерома в эту минуту: на чем он сидит, просторная ли у него комната, где расположено окно и куда оно выходит. Кики скучала по нему. При всей неопытности он был ее союзником. Нельзя иметь любимцев среди своих детей, но можно иметь союзников.

- И Зора со мной. Я в порядке.

- Я тебя умоляю - Зора! Да ты тонуть будешь, она не почешется.

- Нет, Джером, это неправда. Она просто злится на меня, это нормально.

- Ты явно не тот человек, на которого ей надо злиться.

- Джером, учись себе спокойно и не волнуйся обо мне. Я гнусь, но не ломаюсь.

- Аминь! - заключил Джером, по шутливой семейной традиции подражая южному выговору своих предков, и Кики, смеясь, откликнулась: Аминь!

И тут же он все испортил, сказав с невероятной серьезностью:

- Мам, храни тебя Бог.

- Детка, ну что ты, в самом деле…

- Просто прими благословение, ладно? Это не заразно. Ну я побежал, опаздываю на лекцию.