О Ленине. Сборник статей и выступлений

Я хотела остановиться ещё на одной маленькой подробности. Вот в той же самой книжке «Что такое „друзья народа“…» Владимир Ильич указывает на то, что прав был Каутский, который говорил о той эпохе, в которую жил Чернышевский, что тогда каждый социалист был поэтом и каждый поэт был социалистом. Когда мне впервые товарищ по кружку рассказывал о новом приезжем с Волги, о Владимире Ильиче, он мне так его охарактеризовал, он мне сказал: «Он, говорят, очень учёный, он никогда не читал ни одного романа, ни одного стихотворения». Признаться сказать, я очень удивилась, что есть такие люди. Но как-то в горячке работы мне никогда не пришлось спросить Владимира Ильича за первые полтора года, читал ли он или не читал какие-нибудь романы, стихи и т. д. И только в ссылке я с большим удивлением увидала, что Владимир Ильич не только читал тогдашнюю беллетристику, он знал её. Я помню, как меня удивило знание Владимиром Ильичём Некрасова, знание им Чернышевского. Он так знал до мельчайших подробностей «Что делать?» Чернышевского, с такими тонкостями, что, конечно, я увидала, что все те россказни о Владимире Ильиче, что это человек, который ни одного романа не читал, — являются каким-то мифом. Владимир Ильич читал беллетристику, изучал её, любил. Но одно было у Владимира Ильича — у него сливался воедино общественный подход с художественным отображением действительности. Эти две вещи он как-то не разделял одну от другой, и так же как у Чернышевского его идеи отражаются полностью в его художественных произведениях, так же и Владимир Ильич при выборе книг по беллетристике особенно любил те книги, в которых ярко отражались в художественном произведении те или иные общественные идеи.

Вот то немногое, что я хотела сказать. То, что я сказала, не носит характера личных воспоминаний. Разговоров, которые были на эту тему, я не помню. За годы многое теряется из памяти, ведь каждый день что-нибудь новое случается, не каждое слово остаётся в памяти, в памяти остаются только отдельные штрихи, разговоры. Но мне кажется, что в произведениях, статьях, брошюрах Владимира Ильича с достаточной полностью отражается то громадное влияние, которое имел на него Чернышевский.

1928 г.

1.14. Ленин и Горький

Впервые напечатано 24 сентября 1932 г. в газете «Ленинградская правда» № 224.

Печатается по газете, сверенной с рукописью.

Владимир Ильич очень ценил А. М. Горького как писателя. Особенно нравились ему «Мать», статьи в «Новой жизни» о мещанстве — сам Владимир Ильич ненавидел всякое мещанство‚ — нравилось «На дне», нравились «Песнь о Соколе», «Буревестник», их настрой; любил он такие вещи Горького, как «Страсти-мордасти», как «Двадцать шесть и одна». Помню, как загорелся Ильич как-то желанием пойти в Художественный театр смотреть «На дне», помню, как слушал он «Мои университеты» в последние дни своей жизни.

Горький писал больше всего о рабочих, о городской бедноте, о «дне», о тех слоях, которые больше всего интересовали Ильича, описывал их жизнь так, как она есть, во всей её конкретности, видел её глазами человека, ненавидящего гнёт, эксплуатацию, пошлость, нищету, мысли, глазами революционера. И то, что писал Горький, было близко и понятно Ильичу.

Сам Владимир Ильич жадно вглядывался в жизнь, во все мелочи. Это умение Ильича замечать мелочи и осмысливать их и отметил Горький в одном письме ко мне (от 1930 г.), где он писал:

«Очень ярко вспомнился визит мой в Горки, летом, кажется, 20-го г.; жил я в то время вне политики, по уши в „быту“ и жаловался Владимиру Ильичу на засилье мелочей жизни. Говорил, между прочим, о том, что, разбирая деревянные дома на топливо, ленинградские рабочие ломают рамы, бьют стекла, зря портят кровельное железо, а у них в домах — крыши текут, окна забиты фанерой и т. д. Возмущала меня низкая оценка рабочими продуктов своего же труда. „Вы, Владимир Ильич, думаете широкими планами, до вас эти мелочи не доходят“. Он — промолчал, расхаживая по террасе, а я — упрекнул себя: напрасно надоедаю пустяками. А после чаю пошли мы с ним гулять, и он сказал мне: „Напрасно думаете, что я не придаю значения мелочам, да и не мелочь это — отмеченная вами недооценка труда, нет, конечно, не мелочь: мы — бедные люди и должны понимать цену каждого полена и гроша. Разрушено — много, надобно очень беречь всё то, что осталось, это необходимо для восстановления хозяйства. Но — как обвинишь рабочего за то, что он ещё [не] осознал, что он уже хозяин всего, что есть? Сознание это явится не скоро, и может явиться только у социалиста“… Говорил он на эту тему весьма долго, и я был изумлён тем, как много он видит „мелочей“ и как поразительно просто мысль его восходит от ничтожных бытовых явлений к широчайшим обобщениям. Эта его способность, поразительно тонко разработанная, всегда изумляла меня. Не знаю человека, у которого анализ и синтез работали бы так гармонично…