О любви

Когда Гильем услышал эти слова, он ответил: «Госпожа моя, пусть будет так, как вам угодно».

Он стал задумываться, и любовь тотчас же повела против него войну. И мысли, которые любовь посылает своим слугам, проникли в самую глубину его сердца, и с того времени сделался он слугою любви и стал сочинять маленькие стихотворения, приятные и веселые, и песни, служащие для пляски, и песни, служащие для приятного пения[179], что всем весьма нравилось, а больше всего той, для которой он пел. И вот любовь, которая дарит своим слугам, когда ей заблагорассудится, должную награду, пожелала наградить Гильема. И начала она донимать даму любовными мечтаниями и размышлениями так сильно, что та не знала отдыха ни днем, ни ночью и все время думала о доблести и достоинствах, которые в таком изобилии находились и обитали в Гильеме.

Однажды случилось так, что дама позвала к себе Гильема и сказала ему: «Вот что, Гильем, скажи мне, как ты полагаешь: вид мой правдив или обманчив?» Гильем отвечает: «Мадонна, бог мне свидетель, с того мгновения, как я стал вашим слугою, в сердце мое ни разу не проникла мысль, чтобы вы могли не быть самою лучшею из всех когда-либо живших женщин и самой правдивой на словах и по внешнему виду. Этому я верю и буду верить всю жизнь». И дама ответила: «Гильем, говорю вам, если Бог мне поможет, вы никогда не будете мною обмануты, и ваши мысли обо мне не будут тщетны или потрачены напрасно». И она протянула руку и ласково обняла его в комнате, где оба они сидели, и они предались утехам любви[180]; вскоре наветчики – да поразит их бог своим гневом – начали говорить и толковать об их любви по поводу песен, которые Гильем сочинял, утверждая, что он полюбил госпожу Маргариту, и до тех пор болтали об этом вкривь и вкось, пока дело не дошло до ушей монсеньора Раймонда. Тот был весьма удручен этим и сильно опечалился, прежде всего потому, что ему надлежало теперь потерять своего оруженосца, которого он любил, а еще больше из-за позора своей жены.

Однажды случилось, что Гильем отправился на соколиную охоту, сопровождаемый только одним стремянным; и монсеньор Раймонд велел спросить, где он; и слуга ответил, что Гильем поехал на соколиную охоту, а другой прибавил, что он находится в таком-то месте. Тотчас Раймонд прячет под платье оружие, велит привести коня и направляется совсем один к тому месту, где был Гильем. Ехал он до тех пор, пока его не отыскал. Когда Гильем увидел его, то сильно удивился, и тотчас пришли ему зловещие мысли, и он отправился к нему навстречу и сказал: «Сеньор, добро пожаловать! Почему это вы совсем один?»

Монсеньер Раймонд ответил: «Гильем, для того ищу я вас, чтобы развлечься с вами вместе. Вы ничего не поймали?» – «Я ничего не поймал, сеньор, ибо ничего не нашел, а кто мало находит, ничего и не ловит, говорит пословица». – «Ну, так оставим эту беседу, – сказал монсеньор Раймонд. – И, помня о той верности, которою вы мне обязаны, ответьте правдиво о тех вещах, о которых я хочу спросить вас». – «Клянусь богом, сеньор, – сказал Гильем, – если это такая вещь, какую можно сказать, я вам скажу ее». – «Я хочу, чтобы без всяких уловок, – сказал монсеньор Раймонд, – вы ответили мне полностью на то, о чем я спрошу вас». – «Сеньор, о чем бы вы ни пожелали спросить меня, – сказал Гильем, – я на все отвечу вам правдиво». Тогда монсеньор Раймонд спросил: «Гильем, если Бог и святая вера вам дороги, скажите: есть ли у вас возлюбленная, для которой вы поете и к которой вы охвачены любовью?» Гильем ответил: «Сеньор, как бы мог я петь, если бы любовь не нудила меня? Узнайте истину, монсеньер: любовь всего меня держит в своей власти». Раймонд ответил: «Охотно верю, ибо иначе как могли бы вы так хорошо петь? Но я хочу знать, кто ваша дама». – «Ах, сеньор, ради Господа Бога! – сказал Гильем. – Подумайте сами, чего вы от меня требуете. Ведь вы хорошо знаете, что негоже называть имя своей дамы и что Бернарт де Вентадорн сказал:

Разум мне служит для одной вещи:
Никогда еще никто не спрашивал меня о причине моей радости
Без того, чтобы я охотно ему не солгал,
Ибо не кажется мне добрым правилом,
Но скорее безумием и ребячеством,
Чтобы кто-нибудь счастливый в любви
Открыл свое сердце другому человеку.
Разве что только тот может услужить и помочь ему[181]».