О любви

Но тут меня захлестнула грусть. Грустная сентиментальная тоска по прошлому — как страстно желал бы я вновь услышать запах свежеиспеченного хлеба, которым тянуло из кухни, или, стоя в корыте, смотреть, как меня моет мама, чувствовать, как снуют по всему телу ее быстрые руки… или нестись во весь дух встречать с работы отца, и пусть он, как всегда, толкая велосипед, начнет подниматься на холм у Западного кладбища, мне бы только броситься в его объятия, а уж он подхватит меня и закружит меня, пока весь мир не завертится колесом, а железные зажимки для брюк, которые надевает отец, садясь на велосипед, отцепятся от штанин и звеня покатятся по камням мостовой.

У отца был свой запах. От него пахло надежностью, честным трудовым потом. А от коротышки и долговязого разило потом лени и лжи, бездеятельности и равнодушия. Никто не подарил им ключей, способных отпереть дверь, ведущую к обители знаний, к лучшей человеческой доле, и все же парни эти были одной породы, одного корня со мной. Неудачники от рождения.

Никто не носит нынче велосипедных зажимов на брюках, а мой друг Спирит оф Сент-Луис, да и все прочие ретивые рассказчики, что, бывало, сиживали за кухонным столом, те самые, что некогда указали мне путь к книгам, давно уже покоятся в могиле. А что я окончил вечернее отделение института и стал инженером-химиком — в сущности, никак не отторгло меня от моих братьев, к которым судьба была менее благосклонна.

— Пошли отсюда, — попросила девушка из Брно.

Коротышка тронул меня за плечо. Поднялся на цыпочки и вплотную придвиул к моему лицу свою харю. Ноздри у него были что стенная розетка, а уж воняло у него изо рта — точно от свалки у городской бойни.

— Спокойно, парень. Мы же не какие-нибудь разбойники с большой дороги, мы предлагаем тебе честную сделку. Понимаешь, мы прошвырнулись в Копенгаген, и там у нас кончились бабки. Вот мы и думаем, что ты должен помочь двум обнищавшим деятелям культуры и за сотенную купить у нас вот эту спичечную коробку с классной травкой.

С этими словами он сунул мне под нос спичечную коробку.

— Вы — деятели культуры? — удивленно переспросил я и понюхал травку. Как пить дать настоящий товар, без обмана.

— Да, мы художники быта, — ухмыльнулся коротыш. — Мы закончили Академию жизни по факультету благородного искусства самозащиты.

— В коробке классная марокканская травка, — сказал долговязый.

Я вынул бумажник, вытащил оттуда стокроновую бумажку и сунул ее в руку коротышке. Его пухлые пальцы мгновенно схватили купюру. Под ногтями у него были черные траурные каемки.

— Да не покупай ты у них! Это же незаконно, — сказала девушка из Брно.

Коротыш протянул мне спичечную коробку.

— А эту дрянь вместе с деньгами оставьте себе, — сказал я и повернулся к юнцам спиной.

— Что это ты выдумал? — встрял долговязый. — К чертям милостыню, небось мы не нищие. Дай нам адресок свой, и мы вернем тебе долг, как только бабками разживемся.

— Лучше угостите на эти деньги какого-нибудь бедолагу чашкой кофе! — бросил я ему.

— Заметано! — сказал коротыш. — Брат мой, можно мне лобызнуть тебя в уста?

— Обойдемся, — сказал я и, взяв под руку мою спутницу, повел ее к пруду. Уже в нескольких метрах от хохотунов дышалось легче.

Будто меня одарили бесценной валютой взамен моей сотенной.

— Я ни одной рожи еще не забыл! — крикнул нам вслед долговязый.

— Ты зачем деньги им дал? — спросила девушка из Брно.

— Тебе этого не понять.

— Ты просто испугался их, верно?

Я не ответил.

Молча шагал я рядом с ней, притворяясь, будто позабыл все ее вопросы.

Мы шли к театру под открытым небом.

Между деревьями над входом в театр висел широкий полотняный транспарант, метров десять в длину.

"Фестиваль женской поэзии", — гласила надпись. Белые буквы на красном фоне материи.

— На то есть причина, что я попросила тебя на мне жениться, — произнесла девушка из Брно. — Сказать?

— Само собой, — кивнул я.

Поросшие травой уступы лестницей спускались к сцене. А может, наоборот, — поднимались от сцены вверх.

Все зеленые ступени заняли восторженные зрители. На сцене девушки из рок-группы устанавливали инструменты.

— Я была замужем за шведом, а он оказался подлецом, — сказала девушка, закуривая сигарету. Я чуть-чуть отодвинулся от нее, чтобы дым не попал мне в лицо.

— Ах, вот как, ты уже была замужем?

— Я встретила его в Брно три года назад. В ту пору я служила в торговой фирме по экспорту машин в Швецию. Первая моя служба по окончании Пражского университета, — я ведь закончила юридический факультет. Он приходил к нам в контору по делам — там мы и познакомились. Скоро он начал ухаживать за мной, приглашать меня в разные места.

Стоило ему приехать в Чехословакию — и мы уже не разлучались. Мы полюбили друг друга. Любовь наша не знала меры, и мы скоро поняли, что жить в разлуке у нас больше нет сил. Он необыкновенно обаятелен. Все от него в восторге.

— А все же он подлец?

Она продолжала свой рассказ, будто не слышала меня.