О любви (сборник)

— Без веселья можно было бы и обидеться. Почему зовет замуж? Потому что нашел для своей дочери хорошую мачеху. Нет, с другой стороны, — противоречила себе Инна, — тебе и надо выбирать жену, которая о Ксюше будет истово заботиться. Борька, для меня Ксюша — это одно, а ты — совершенно другое. Будь у девочки иной отец, мое чувство к ней нисколько не поменялось бы. Что касается Вани, то он прекрасно вырастет без твоего участия. Это враки, что женщины не умеют воспитывать настоящих мужчин. В противном случае наша страна уже во многих поколениях имела бы вместо крепких мужиков инфантильных нытиков. Как мой бывший, — невольно добавила Инна.

— О воспитании мужчин поспорил бы с тобой, но не время. Предлагая тебе руку, сердце, прочие собственные органы и части тела в длительное пользование, а главное, свой незаурядный ум и прекрасный характер, я меньше всего думал о детях. Нет, думал, конечно, — Борис, как и Инна минуту назад, поймал себя на противоречии, — но при всей моей любви к дочери я не способен связать себя брачными узами с прекрасной гувернанткой, даже если она имеет среднее музыкальное образование и зачатки знаний по психологии. Еще возражения имеются?

— Угу. — Инна отпила шампанского. — Люди, вступающие в брак, должны любить друг друга. И у любящих не всегда складывается, а уж без чувства или когда оно кончается — полный мрак.

— Ну?

— Загну! Борька, перестать терзать уши. Они у тебя уже красные.

— Инка, ты что, слепая, глухая и тупая? Мы давно любим друг друга. По-настоящему. Так редко кому везет. Как у…

— Только без сравнений с животными, — предостерегающе подняла руку Инна — Скажи еще, мы с детства влюблены.

— Не надо ехидства Светлое детство и бурную юность оставим без анализа. — Борис перестал нервничать, говорил свободно.

«А уши у него по-прежнему пунцовые, — отметила Инна, — и волосы на макушке дыбом. Неужели на ответственных заседаниях-совещаниях также терзает свою голову? Нехорошо, мое упущение. Надо с ним тренинг специальный провести».

— Ты совершенно права, — продолжал Борис, — брак удался, если супруги, когда страсти улеглись, обнаруживают, что стали большими друзьями, что живут интересами друг друга. Мы оба, на примерах своих браков, знаем, как тошно и противно существовать рядом с источником раздражения, как постылые жена или муж способны затоптать лучшее в твоей душе и выковырнуть со дна негаданную дрянь, спровоцировать на слова и поступки, которых от себя не ожидаешь.

— И я о том!

— Нет, ты о противоположном. Не перебивай, слушай умного человека. Я пытаюсь тебе втолковать, что у нас уникально, потому что в обратном порядке: сначала дружба, потом любовь.

— Да какая любовь?

— Нормальная, физиологическая. Инка, если скажешь, что тебе не приходила в голову мысль: потеряй меня и Ксюху — отчаяние задавит, я тебе не поверю. Задавит?

Инна отпила из фужера, скрывая смущение.

— Видишь ли, Борис, — заговорила она с академической сухостью, — когда двое взрослых людей проводят много времени вместе, когда они связаны заботами о беспомощных детях, невольно возникает привязанность, которую можно принять…

— Без психологии, пожалуйста! — Теперь Борис загораживающе поднял руку. — Я молчу об этологии, а ты не привлекаешь свою психологию. Какие чужие люди, вынужденные проводить время вместе? Мы с тобой знаем друг друга с пеленок, как облупленных. В этом и счастье, и уверенность в будущем. Чего ты скуксилась, когда радоваться надо? Что тебе не нравится?

— Мне все нравится, поэтому не хочу перемен. А на будущее дам совет: когда объясняешься в любви, поменьше логики задействуй, побольше о чувствах распространяйся.

«Девушке не хватает романтики, — мысленно отметил Борис. — Имеет право, критика справедлива».

— Тебе рыцарские безумства подавай? — спросил он. — Что я могу в данных условиях? Повесить на дверях подъездов нашего дома объявление о свадьбе и всех соседей вусмерть напоить? Или заклеить все дороги области твоим фото с любовным стишком?

— Бескультурные забавы нуворишей.

— Согласен. Ладно, прыгаю с балкона, отрезаю палец, секу ножом по пузу… Любые варианты доказательства моей страсти принимаются к исполнению. Предлагай! — вскочил Борис и по-обезьяньи забил кулаками по своей груди. — Хочешь, займемся грумингом?

— Чем-чем?

— Груминг — это особая форма контакта у обезьян, когда одна макака чистит шерсть другой. Пардон, опять животные.

Борис за шуткой пытался скрыть смущение. Объясняться в любви строптивой барышне — испытание, по эмоциональным затратам сравнимое со всеми жизненными экзаменами вместе взятыми.

У него горели глаза. И раньше, уже несколько месяцев, когда Борис смотрел на Инну, глаза его поблескивали тем светом, который ни с чем не спутаешь. Так смотрят только на обожаемого человека. Сейчас же он с мальчишечьим задором, с готовностью, которую не сыграть, рвался к подвигу. Ему проще с балкона сигануть, чем терпеть пытку ее отказов.

— Сядь, — попросила Инна. — Налей мне шампанского. Сколько я уже выпила? А, ладно! Где наша не пропадала.

— Инулечка, выйдешь за меня? — приблизил к ней свой фужер Борис.