О маленьких рыбаках и больших рыбах

Часа два-три мы так проговорили и, наконец, устали и выдохлись. В «постановлении» мы записали, что организуем «общество дальних плаваний на лодке», что надо достать у кого-нибудь лодку, сделать палатку, парус, достать бечевку, карту Сны, котелок, чайник, топорик и так далее, что во время плавания начальником, «который управляет всеми делами», будет наш председатель Миша, я буду капитаном лодки, которого «все должны слушаться пока в лодке» (я был очень доволен этой должностью), а Федя — экономом и казначеем.

«Постановления» были записаны, когда было уже около шести часов вечера. Мы с Федей решили идти домой.

Когда мы одевались в коридорчике, из большой комнаты было слышно, как о чем-то горячо и очень серьезно говорил Петрусь. Потом несколько голосов сразу перебили его и заговорили вместе, но всех их покрыл властный голос Паши, призывавший к порядку, и снова послышался голос Петруся. «Вот у них настоящее собрание», — подумал я, и мне уже было ясно, откуда Миша узнал, что собрание следует вести «последовательно и организованно».

III

Прошли каникулы, а через полтора месяца кончились учебные занятия и экзамены. За это время мы с Федей часто бывали у Закатаевых и скоро совсем освоились с ними и чувствовали себя у них как дома.

У Закатаевых по-прежнему собиралась молодежь, а по воскресеньям приезжал Петрусь, пел свои «Ручейки», и в этот день обязательно проходили занятия таинственного «кружка», а нас троих Паша неукоснительно отсылала «к себе». С каждой новой встречей Петрусь нравился мне все больше и больше.

Когда кончились экзамены и мы все трое стали свободными, уже наступило настоящее лето. Мы попытались было приступить к осуществлению нашего проекта и даже сумели кое-что сделать. Тот самый человек с висячими усами, который так энергично управлял хором (его звали Илья Васильевич, и мы уже хорошо познакомились с ним), предоставил нам в полное распоряжение свою лодку. Домашними средствами из половиков и холстины мы соорудили палатку и парус. И, наконец, достали подробную карту реки Сны.

Но дальше этого дело не пошло. Оказалось, что при обсуждении проекта на достопамятном нашем собрании мы совсем упустили из виду, что путешествие вниз по реке на двести верст и обратно вверх займет не менее двадцати дней. В течение этих двадцати дней нам надо что-то пить и есть, а на это понадобится, по крайней мере, по пятьдесят копеек на человека в день, то есть десять рублей на человека. А такой суммы наши домашние дать нам при всем желании не могли.

Как-то, еще во время занятий, я рассказал о нашем проекте Шурке Бутузову, одному из своих товарищей по школе.

Шурка был сыном капитана речного парохода и летом жил дома в селе Людцы, на реке Сне. Мы с Федей нередко бывали у него, рыбу ловили, купались, на лодке ездили и вообще славно проводили время.

Шурка неодобрительно отнесся к проекту.

— Была нужда мучиться, — сказал он сурово, презрительно поджимая губы, — двести верст на себе лодку тащить и под дождем мокнуть. К чему это? Приезжайте лучше ко мне, в Людец, на пароходе или уж на лодке, что ли, коли вам так хочется. Всего тридцать верст. И хватит с вас. На Садки вот еще съездим.

— Что за Садки?

— Вот видишь! Ты и не знаешь. А там, брат, рыба берет во как!

Так наш план дальнего плавания на этот раз и провалился. Когда это выяснилось, я рассказал Феде и Мише о предложении Шурки, и мы решили, не откладывая, ехать на лодке в Людец, пожить дня три на Садках, а затем вернуться в город.

IV

Для поездки все было готово. Еще накануне с вечера теплые вещи были уложены в аккуратные тючки, посуда и съестное — в корзины, удочки и сачки связаны веревочкой в одну связку, и все это, да котелок и чайник, вынесено в сени. Федя переночевал у нас, и еще не было шести часов утра, как уже мы с ним сидели на крылечке и ждали Мишу. Мы условились, что Миша зайдет за нами в половине седьмого, и мы отправимся на реку.

Щурясь от яркого утреннего солнца, которое лучами било нам прямо в лицо, мы с Федей сидели и болтали разные веселые глупости, смеялись и даже затеяли легкую возню, стараясь столкнуть друг друга с крыльца. Словом, мы чувствовали себя великолепно, и первые полчаса ожидания прошли незаметно.

Но вот я приоткрыл со двора окно и заглянул в дом. Стенные часы показывали уже тридцать минут седьмого. «Что же это такое? — подумал я. — Почему до сих пор нет Миши?»

Прошло еще минут пять… десять… Миша не появлялся. Меня стало это беспокоить и сердить.

— Что с Мишкой случилось, проспал, что ли? Ведь так, пожалуй, нам до Людца засветло не успеть доехать!

Более спокойный Федя терпеливо ждал — полузакрыл глаза своими длинными ресницами и сидит себе, как будто ему все равно. А меня нетерпение загрызло, и я поминутно выбегал за ворота посмотреть, не идет ли Миша.

Разочарованный, я возвращался обратно, снова усаживался рядом с Федей и снова вскакивал.

В открытое окно мы услыхали, как часы пробили семь. Я не мог больше ждать.

— Давай, — говорю, — Федя, сходим к нему. Узнаем, почему он не идет.

Мы вышли за ворота и чуть не бегом пустились вдоль улицы.