О, Мари!

Я знал, что согласия в семье Арама не было. Жена была значительно моложе его, из семьи военного, без высшего образования, да и интеллектом не блистала. Во всяком случае, редкие встречи с ней оставили именно такое впечатление. Наташа любила увешивать себя золотыми украшениями буквально до неприличия, любила обильно и вкусно поесть и ни в чем себе не отказывала. Бедный Арам! Всегда был готов помочь друзьям и знакомым, а сейчас сам нуждается в помощи. К кому бы обратиться? Задача исключительно трудная, если не сказать невозможная, ведь дело ведет КГБ – абсолютно закрытая, мрачная и зловещая организация. Невозможно ни ознакомиться с ходом расследования, ни, в конце концов, задействовать адвоката. Вопреки всему цивилизованному миру, где адвокат мог вступить в расследование уголовного дела с момента его возбуждения, в нашей «гуманной» стране это разрешалось только после предъявления обвинения и направления уголовного дела в суд.

Предположим, Арам и его друзья совершили экономические махинации – при существующем идиотском законодательстве и острой нехватке всего и вся подобное совершалось на каждом шагу. Но почему КГБ? Где в действиях Арама и его друзей политическая составляющая? Почему в дело вмешалась организация, в обязанности которой входит обеспечение государственной безопасности? Может, незаконный валютный оборот? Но я никогда не замечал, чтобы Арам этим серьезно занимался. Так, слегка, чтобы купить для кого-то из жен нужных людей красивые вещи в валютном магазине. Но в подобном прегрешении можно было обвинить чуть ли не половину Москвы и других больших городов. Как жаль его! Какой опорой он был для меня… Вот неожиданный удар! Пойду на главпочтамт, позвоню Рафе, пусть будет поосторожнее.

Вечером в квартире Орловского за ужином обсуждали эту новость. Единственное, что могли посоветовать мои друзья, – соблюдать осторожность и не вмешиваться до полного прояснения ситуации. В памяти у всех еще было свежо нашумевшее дело Косого, Файбишенко и Яковлева [62] .

Переночевал у Тумаркиных, с которыми допоздна обсуждал произошедшее с Арамом. Каждый такой случай еще больше укреплял их решимость эмигрировать.

Рано утром мы с Марком уже были в Домодедово. С Фаиной обменялись обещаниями вести себя осторожно. Я предполагал, что за месяц, от силы два, закончу все дела и вернусь в Москву уже окончательно.

Надо бы позвонить домой, сообщить родителям, что скоро я снова буду в Москве. Боже, дома только мама, а я по привычке думаю, что поговорю и с отцом…

– Что случилось, Давид? У тебя слезы на глазах…

– Извини, Марк, отца вспомнил. Не могу смириться с тем, что его больше нет.

* * *

На этот раз мой маршрут до пункта назначения был более продуманным. Поездом доехал до Челябинска. Оттуда на маленьком тридцатиместном самолете вылетел в Павлодар. Там меня встретили помощники, и мы, без труда проехав примерно пятьсот километров, оказались дома. По поводу моего приезда Тимофей Петрович организовал застолье, пригласив поселковую элиту. Первую рюмку все выпили стоя за светлую память моего отца, чем немало меня растрогали. Я с трудом сдержал слезы – постеснялся показаться слабонервным и слабохарактерным перед моими друзьями. Ко мне подошла обслуживающая стол официантка совхозной столовой, подруга Тихона:

– Товарищ капитан, вас Регина спрашивает, ну, немка. Она на улице.

– Пригласите ее сюда.

– Не пойдет.

– Не пойдет, пока я не скажу, – подтвердил Тимофей Петрович и вышел.

Через минуту он почти силой втащил в комнату смущенную Регину, одетую в чистое накрахмаленное платье с кружевной отделкой, по-видимому, сшитое собственными руками.

– Вы знаете, я хотела просто выразить мои соболезнования товарищу капитану.

– Садитесь, Регина. Спасибо за сочувствие. Я получил вашу телеграмму. Давайте тарелку, положу вам мяса.

– Я уже несколько лет не ела мяса, отвыкла. Лучше овощи возьму и картошку.

– Товарищ капитан, вы еще не в курсе – администрация совхоза и наша парторганизация направили ходатайство в прокуратуру о досрочном освобождении гражданки Шнайдер, – сказал Тимофей Петрович. – Она хорошая учительница, и в нашей школе ее будет очень не хватать. Но все равно… До окончания ее срока осталось чуть больше года. Пусть едет к своим родным.

– Я очень рад за вас, Регина! Помню, что дома вас ждут мама и сестра.

– Спасибо, Давид… Товарищ капитан. Может, еще встретимся в этой жизни. А если нет – останется память о хорошем и добром человеке в погонах.

Спустя три десятилетия, во время поездки в город Штутгарт в Германии, я был представлен заместителю министра образования земли Баден-Вюртемберг. Это оказалась Регина Шнайдер…

* * *

Меньше чем через месяц я закончил расследование уголовного дела. Остальное завершил уже в Кокчетаве. Тепло распрощавшись с новыми друзьями, улетел в Москву. После Кокчетава столица показалась мне центром мировой цивилизации. Радостное настроение тревожило лишь сознание того, что мама одна, а Арам в тюрьме.