О, Мари!

Через несколько дней после вручения мне диплома я вышел на работу. Приказ о моем назначении следователем Центрального района города уже был подписан. Прокуратура района находилась недалеко от моего дома, в 15 минутах ходьбы, рядом с парком. Мари два-три раза в неделю ездила на такси в телестудию и выходила в прямой эфир. Тогда записи по техническим причинам, а может, за неимением достаточного количества запасных материалов, мало практиковались. В основном это было прямое включение, прямой эфир. После эфира я ее встречал и, если была хорошая погода, мы гуляли пешком по городу, сидели в открытых кафе, общались со знакомыми, друзьями. Это был мой район, где я родился, вырос, я знал многих, и многие знали нас. Я все время увлеченно рассказывал Мари о своих повседневных делах, о дальнейших планах. Мне было ее жаль, так как я знал, что она каждый день выдерживала настойчивые, многочасовые просьбы, убеждения, плачи родителей и с трудом отстаивала свою позицию.

Осенью, в середине октября только с одним концертом в Ереван приехал первый раз наш прославленный земляк, известный французский певец, композитор, шансонье Шарль Азнавур. Вообще, культурные связи Франции и Армении, благодаря большой армянской диаспоре Франции, обосновавшейся там после Первой мировой войны, были довольно тесные. В эти дни приезд Шарля Азнавура стал главным событием в республике. Все хотели попасть на этот концерт, поэтому билеты по спискам распределял не кто иной, как сам министр культуры республики, разумеется, с активным участием вездесущих чекистов. Быть на концерте Шарля Азнавура значило не только иметь возможность послушать великого певца, но и заявить свою принадлежность к республиканской элите, удовлетворить свои амбиции.

Это была первая встреча великого певца с родиной. Шарль начал петь. Позже я слышал его в Нью-Йорке, в Париже, в Монреале и минимум три раза в Москве. Он всегда был на высоте, но я никогда не слышал, чтобы он пел так, как тогда, в Ереване. Возможно, это потому, что тогда я слышал его первый раз и это было обусловлено моим юным восприятием. Зал был наэлектризован, люди неистово аплодировали, многие плакали. Во время концерта я мог наблюдать за выражением лиц Мари и Сильвии. Мари ничего не видела и не слышала, кроме Азнавура. Широко раскрытыми глазами она смотрела на певца, ничего не замечая вокруг. Дважды она повернулась в мою сторону, но мне показалось, что она меня не видит. Мадам Сильвия, наоборот, смотрела в пол и тихо плакала. Слезы текли у нее по лицу, она их не вытирала. Азнавур пел и пел. Вместо намеченного полуторачасового концерта он выступал около трех с половиной часов. Я завороженно следил за его пением и живо, как в кино, представлял Париж, его улочки, набережную Сены, открытые кафе, уличный шум и музыку.

После этого ни один концерт не производил на меня такого глубокого впечатления. Ну улицу мы вышли подавленными от захлестнувших нас чувств. Всю дорогу Мари и Сильвия не сказали ни слова. У дома они поблагодарили меня, не пригласив, как обычно, пить с ними чай. И тогда мне стало ясно, что я совершил роковую ошибку, пригласив Мари на этот концерт. Она приняла свое решение.

* * *

Телефонный звонок. Это Мари.

– Давид, почему ты мне не звонишь?

– А ты почему не звонишь?

– Ну, обычно ты звонил.

– Пора менять такую глупую привычку.

– Ты какой-то злой. Может, пойдем немножко погуляем? Потом я зайду на студию, у меня выступление минут на сорок, а после я опять свободна.

– Нет, хочу сегодня остаться дома.

– Ладно, пока, – обиженно протянула Мари и повесила трубку.

Через час, в половине девятого, я все-таки оделся и пешком дошел до студии. Вышла Мари с большой спортивной сумкой, с ней мужчина и женщина. Она попрощалась с ними и подошла ко мне.

– Возьми сумку, пройдемся пешком, пока не холодно. Может, пойдем к вам, Давид? Еще не поздно. Я давно не виделась с твоими родителями.

– Ничего, привыкай. Скоро ведь у тебя вообще не будет возможности повидаться с ними.

Мари сделала вид, что не слышит.

– Зачем ты таскаешь с собой в студию спортивную сумку?

– Так нужно.

Дома, в гостиной, Мари рассказывала о своих впечатлениях от концерта Шарля Азнавура, потом перешла к студийным новостям. Впервые на моей памяти она была такой многословной.

– Ой, как поздно, уже двенадцатый час! Мадам Люси, можно, я переночую у вас?

Никогда раньше Мари не обращалась к нам с такой просьбой – ведь на машине до их дома можно добраться самое большее за пятнадцать минут. С чего вдруг она решила остаться у нас?

– Разумеется, дорогая! А твои родители не будут беспокоиться?

– Сейчас Давид позвонит им и предупредит.

– А почему не ты сама? – удивился я.

– Лучше ты.

Трубку взяла Тереза.

– Привет, Тереза. Передай родителям, чтобы не беспокоились, Мари переночует у нас.

После короткой паузы девушка ответила:

– Знаю, спокойной ночи.

В комнате мама устраивала Мари на ночлег.

– Это кровать Давида, он будет спать на месте своего брата.

– А брат?

– Не беспокойся, у нас места достаточно. В кабинете отца большой диван, он свободен. Сейчас я принесу тебе ночную рубашку.