О, Мари!

– Ответ на этот вопрос для меня понятен и однозначен, я хоть химик, но, как-никак, доктор наук. Я тоже репатриант и помню страну, откуда приехал. Таких трудностей, которые мы, как и семья Мари, преодолели здесь, я врагу не пожелаю. Слава Богу, все позади. Но вот что пугает, Давид. Сейчас по долгу службы я почти каждые полмесяца бываю в Москве. И всю намеченную Госпланом технику для Академии наук и ее институтов приходится выбивать, по-другому не скажешь. Абсолютно не имеет значения, законно вы получаете эту технику или нет. Любой, кто проворнее, шустрее, наглее и, наконец, богаче, берет все, что ему захочется. Взяточничество здесь, в Москве, фактически узаконено – начиная от вахтера, который говорит, что «ваша фамилия в списке не значится», и заканчивая секретаршей, которая вас в буквальном смысле к начальнику не пропустит, если подарок не получит. С начальником – тяжелее. Иногда удается решить вопрос несколькими бутылками коньяка или звонком моего начальства, вице-президента Академии наук, или высоких партийных работников. Но чаще всего приходится платить или же оставлять им часть техники, оборудования. А как свысока, оскорбительно, снисходительно они обращаются с нами, представителями республик и национальных меньшинств, всячески подчеркивая свое превосходство и могущество! В подробности не хочу вдаваться. Вот нужный тебе начальник с коллегами в рабочее время устроил в кабинете банкет, ты слушаешь их возбужденные голоса и униженно ждешь. После двухчасового ожидания секретарь, не глядя в твою сторону, чеканит: «Совещание у них будет продолжаться, приходите завтра». Ты возмущаешься: завтра у тебя самолет, билет куплен за месяц, срок командировки закончен, из гостиницы тебя выдворят, надо продлевать пребывание, а деньги на исходе… И ты хочешь все бросить и уехать. Но вспоминаешь, что на родине ждут эту технику уже два года. Тогда в душе ты начинаешь плакать и ненавидеть все вокруг…

Варужан помолчал, потер виски, затем устало продолжил:

– Россия нереформируема, это особая страна, особые люди. Вчерашний знакомый, нормальный парень, получает должность – и за неделю становится абсолютно безжалостным чиновником. Власть не любит свой народ, народ боится власти, ненавидит и ее, и своего соседа, особенно если тот другой национальности. Это страна кипучей социальной ненависти, она вечно открыта для внутренней борьбы и в любую минуту готова взорваться гражданской войной. Помни, Давид, геополитически Россия всегда будет доминировать в отношениях с Арменией – так распорядилась судьба, дав нам такую землю и таких соседей. Но другие соседи еще хуже. Если русские унижают и оскорбляют, то мусульмане хотят тебя физически уничтожить. Поэтому мы всегда будем с Россией, и все, что есть в России, всегда будет и у нас – пусть и в смягченном виде, исходя из генетики малой нации. Не скрою, как только представится возможность – уеду к чертовой матери, брошу все. Здесь я доктор наук, там буду плиточником, улицы буду мести… но я уже не могу жить в таких условиях. Ну и наконец, я много раз слышал, как мои родственники Азат и Сильвия обсуждали твои и Мари отношения. Они тебя любят и мучают своими сомнениями и себя, и Мари. Они уедут, а за ними и я. Не теряй свой шанс.

* * *

Я внимательно слушал Варужана и внутренне был согласен со многими его мыслями, кроме одной – покинуть родину. Все это время я следил за выражением лица Мари. Видно было, что она сильно переживает и полностью согласна с Варужаном, надеется, что тот убедит меня, раз она не в состоянии этого сделать. Впервые я почувствовал, что между нами существует некий труднопреодолимый культурный барьер, что мы по-разному воспринимаем мир и человеческие отношения, что, в конце концов, мы не одно целое и что такое любимое существо в мыслях может желать того, что абсолютно неприемлемо для меня. Мне трудно было продолжать разговор, но я все же решился.

– Мари, сейчас конец февраля, в июне мы получим диплом и попрощаемся с университетом. Четыре года мы были вместе. Я засыпал и просыпался с мыслями о тебе. Сейчас, когда ты в течение недели получаешь по три предложения с просьбой выйти замуж…

– Какие три? Мне было сделано одно предложение серьезным парнем. Второе я сама сделала тебе. А то, что ты рассказал насчет фарцовщика, – какой-то идиотский розыгрыш.

– Хорошо, допустим, серьезный парень предлагает тебе уехать в хорошую страну, где живут честные, добрые люди, а ты, в свою очередь, предлагаешь мне зарегистрировать брак. Это естественно при наших отношениях, абсолютно нормально и естественно. Но я думаю, что надо повременить год-два, а может, и три. Если через год или два твоя семья уедет – а это, судя по всему, обязательно случится, – что сделаем мы? Мой ответ ты знаешь, не буду повторять при Варужане. Решай, время еще есть.

Мари молчала, глаза ее наполнились слезами. Варужан явно почувствовал себя неловко.

– Ладно, ребята, сами разберитесь в своих проблемах. Я пока живу здесь и делаю все, что мне полагается делать. Спокойной ночи!