О, марсиане !

- Да все в том же: можно ли торговать и вообще сотрудничать с Землей или это опасно и следует поискать то, что нам нужно, в другом месте?

- Можно торговать! - чуть ли не закричал Будушкин. - Можно сотрудничать, можно обмениваться идеями, можно дружить. Можно и нужно!

Какой-то посетитель строго посмотрел в их сторону, неодобрительно покачал головой и проворчал вполголоса, но достаточно громко, чтобы все могли услышать: "Безобразие, даже в диеткафе ухитряются проносить водку, налижутся с утра и хулиганят". Ворчун вдруг схватился за голову, секунду вращал бессмысленно глазами, потом вскочил и опрометью кинулся к выходу: ему чудилось, что вот-вот его накроет набегающая сзади морская волна.

- Знаете, Гена, - сказал марсианин, - и я склоняюсь к этому. Не скрою, однако, меня смущает, что кое-кто из ваших проявляет к марсианам... как лучше выразиться... нетерпимость, что ли. Да, именно нетерпимость. Это тем более непонятно, что вам о нас ничего не известно. Вы не установили пока даже факта нашего существования.

- Это верно. И я вам скажу почему. Марс всегда был излюбленным объектом научной фантастики, и, за редкими исключениями, его обитателей изображали кровожадными монстрами, безжалостными конкистадорами и насильниками, да еще ползающими, да еще со щупальцами...

- Не забывайте, - улыбнулся Зуй, - что я принял земное обличье.

Разгоряченный Будушкин пропустил эти реплику мимо ушей.

- Да, да, - продолжал он, - именно со щупальцами. Словом, Марс стал в обыденном сознании олицетворением всего враждебного человеку, увеличенным отражением его страха, пороков чуждого ему общественного устройства. И выбор этот не случаен: цвет вашей планеты на земном небосклоне, Зуй, - это цвет крови.

Будушкин явно увлекся собственным красноречием. Оказывается, воодушевившись, он способен ораторствовать не хуже самого Звонского.

- Но ничего, все это поправимо. Мифы рушатся, сталкиваясь с фактами. Мы будем пропагандировать земно-марсианскую дружбу, мы разъясним, и все поймут... - Будушкин внезапно осекся, перед его глазами возникла раскрасневшаяся физиономия Сарафаненко, возбужденного предстоящей охотой на марсианина в привокзальном ресторане. - Разъясним, и все поймут, - вяло повторил он.

Зуй деликатно сделал вид, что не прочитал его мыслей.

- Будем надеяться на лучшее, - сказал он оптимистическим тоном. Кстати, Геннадий, за нашей увлекательной беседой я забыл, с чем к вам обратился. У меня похитили чемоданчик с прибором, чрезвычайно ценным для исследований и небезопасным для людей, окажись он не в тех руках. В милиции чемоданчик случайно не попадался вам на глаза?

- Определенно нет. Там, правда, был один подозрительный тип, которого мы по дурости приняли за марсианина. Он сошел вчера с поезда.

- Ага. Каков он из себя?

- Смазливый брюнет с усиками. Я даже фамилию запомнил - Гудаутов.

- Возможно, вы оказали мне большую услугу. Теперь мне надо поторапливаться. Дайте мне свой телефон, непременно свяжусь. Обещайте, однако, сохранить нашу встречу в тайне.

У Будушкина вытянулось лицо.

- Я полагал... - начал было он, но оборвал себя. - Конечно, - сказал он сухо, - если вы требуете, я буду молчать.

- Не требую, а прошу. Еще не настала пора для открытого контакта. Да я и не имею права вступать в него по своему почину. Это вопрос государственной важности, решать его должны в центре.

Они пожали друг другу руки и расстались.

О СОДЕРЖАНИИ МАРСИАНСТВА

Звонский опал плохо - снились кошмары. Является он в редакцию, а там за столом шефа восседает марсианин с чулком на физиономии, бластером поигрывает. "Нам, - говорит, - надо, чтобы ты сочинил оду о Марсе, да чтоб не хуже, чем у Державина". - "Увольте, я од в жизни не писал". "Ай-яй-яй, нехорошо обманывать, ничем другим ты и не занимался". - "Как же я напишу, если о Марсе представления не имею?" - "Это не обязательно, ты поэт, вообрази, как там все прекрасно". - "Не стану я, делайте со мной, что хотите!" - "Мы тебя не тронем, не бойся, мы гуманисты, - хрипит марсианин ласково и манит его пальцем. - Видишь домик там, напротив?" прицелился бластером, мелькнула ослепительная вспышка, и от домика осталась груда пепла. "Видишь водокачку?" - от нее тоже остался пепел. "А там, кажется, новая аптека..." - "Напишу, - заорал Звонский, - напишу оду не хуже державинской!" И разбудил себя собственным криком. Однако успел еще увидеть, как марсианин, удовлетворительно хмыкнув, стянул с себя чулок - лицо было чертовски знакомо, но припомнить, кому оно принадлежит, Звонский не смог.

Полежав с минуту, отдышавшись, он поднялся, прошел в ванную, долго держал голову под струей холодной воды. Потом направился в кухню. На газовой плитке закипал чайник. Стол был накрыт к завтраку. Жена сидела за швейной машинкой.

- Доброе утро, Веста, - сказал он. Вестой ее назвал отец, большой любитель латинской древности.

- Здравствуй, - ответила она сухо. - Хочешь есть?

- Вчера я пришел поздно, не хотел тебя тревожить.

- На окне кастрюля с гречневой кашей. Молоко на столе.

- Я тебе должен кое-что рассказать.

- Надеюсь.

- Ты смотрела вчера телевизор?