О массовых празднествах, эстраде, цирке

Но где бы ни выступали артисты цирка, на сверкающей сотнями огней столичной арене или в дальнем захолустье, на молниеносно сооруженной площадке фургона-шапито, представление всегда и всюду должно отвечать высшим требованиям «академии физической красоты и остроумия», быть блистательной демонстрацией поражающего воображение и формирующего вкус, отточенного, виртуозного мастерства. «…Когда римляне употребляли термин „виртуозность“, они брали его от слова „virtus“ – мужество, мужественное начало, доблесть, умение. Дело виртуоза – завоевать публику и поднять ее к высокому чувству жизни»⁷⁵. И в заключение еще раз о том, какой высокой мерой мерил Луначарский любой вид искусства, превосходно зная и понимая специфические свойства каждого, его природу и возможности. Но мера в конечном счете одна для всех. Эстрада и цирк не исключение.

Говоря о том, что цирк и искусство «малых форм» вправе дать зрителю наряду со всем другим и «приятный веселый час легкого, беззаботного отдыха» (который, добавлял он, «должен быть освещен нашим миросозерцанием»), Луначарский в то же время подчеркивал: «Если бы театр развлечения занял первое место – это было бы ужасно». И вновь: «Если он только развлекает, он исполняет десятую долю своего предназначения, остальные девять десятых падают именно на воспитание. Все на свете имеет ценность лишь постольку, поскольку относится к человеку и помогает ему расти, помогает возвышению и углублению жизни на земле. Искусство есть, с одной стороны, свидетель такого возвышения и углубления, с другой стороны, новый источник его. Все остальное есть кимвал бряцающий».⁷⁶ Ко всем видам театрального искусства, от монументальных форм музыкального, драматического театра до «большого искусства малых форм», могут быть отнесены поэтому вдохновенные слова патетического обращения Революции к Театру в одной из последних статей Луначарского («Станиславский, театр и революция»), где он вновь напоминал о великой роли театра как «помощника, прожектора, советника» революции:

«…Я хочу, чтобы ты прославил передо мной самой мои подвиги и мои жертвы. Я хочу, чтобы ты осветил мои ошибки, мои изъяны и мои шрамы, и сделал это правдиво, ибо я этого не боюсь. Я хочу, чтобы ты со всей полнотой своих волшебных ресурсов, не придерживаясь никаких школок и никаких узких правилец, выполнил бы эту задачу. Фотографируй, концентрируй, стилизуй, фантазируй, пусти в ход все краски твоей палитры, все инструменты твоего большого оркестра и помоги мне познать и почувствовать мир и меня самое».⁷⁷

Сим. Дрейден

О массовых празднествах, эстраде, цирке

Первое мая 1918 года *

<…> Марсово поле, со своей серой трибуной на заднем плане, с глыбами гранита и купами зелени над могилами жертв революции, с красивыми знаменами на высоких столбах, полное народа, с линиями броневиков и отдельными автомобилями, с которых пропускают демонстрацию представители коммуны, под ясным весенним небом, в котором кружатся птицы и аэропланы, – представляет зрелище величественное.

Идут и идут толпы рабочих, изможденных, голодных, но торжественно и мужественно настроенных. Веют тысячи знамен, плакаты вещают великие слова, горящие в каждом из наших сердец.

Много войска. Неожиданно много. И какое бодрое! Как изменился самый ритм походки солдата, как выпрямилась вся эта вооруженная масса!..

Солдаты и прежде участвовали в наших демонстрациях, но, протестуя против войны, которой служили против воли, они не могли гордиться оружием, которое носили. То был конец армии царской и буржуазной. Ее развал был естественен и отраден. Нынче это – зарождение новой вооруженной силы первого абсолютно свободного народа мира. Этим объясняется, конечно, молодецкий и уверенный вид Советской Красной Армии во всех ее частях.

Тут ведь не слуги чуждых рабочим массам целей: тут рыцари и защитники самых высоких идеалов человечества.

Эту мысль я и высказываю в своей речи к товарищам броневикам. Громадная толпа сбегается слушать и слушает с проникновенным вниманием, явно одобряя мои слова.

Я еду по митингам и концертам.

Зал дома Рабоче-Крестьянской Армии полон народа. Я уже полюбил эту демократическую публику, в которой так редка примесь интеллигенции и которая умеет тем не менее так интеллигентно слушать исторические концерты или лекции по истории философии.

Плакат-объявление о выступлении А. В. Луначарского 11(24) ноября 1917 г. в цирке «Модерн» в Петрограде