О материалистическом подходе к явлениям языка

В истории различных языков отмечены случаи, когда формы будущего времени возникают в результате переосмысления форм наклонения, например, в латинском формы будущего времени глаголов III скл. (типа legam ʽя буду читатьʼ, legas ʽты будешь читатьʼ и т.д.) в прошлом были формами конъюнктива. Существует предположение о том, что формы так называемого c-ового будущего времени в древнегреческом языке типа δειξω ʽя покажуʼ и т.д. по происхождению являются формами c-ового аориста. Случаи превращения форм оптатива в формы будущего времени отмечены в тюркских языках. Древнегрузинский язык не знал того футурума, который в новогрузинском образуется прибавлением преверба (ç rs ʽпишетʼ, daçers ʽнапишетʼ). В древнегрузинском для выражения футурума используется conjunctivus praesentis и conjunctivus aoristi çerdes ʽписал бы, напишетʼ, çeros ʽнаписал быʼ, ʽнапишетʼ[357].

Неравномерность развития отдельных сторон мышления

Содержание человеческого мышления охватывает очень большое количество понятий. Однако эти понятия содержат совершенно различные потенции к изменению. Есть понятия очень стабильные. Их содержание может оставаться без существенных изменений в течение тысячелетий.

Возьмем такие понятия, как сук дерева, ноготь, туман, сырость и т.д. Вряд ли что-либо существенно изменилось в содержании этих понятий на протяжении многих веков. В то же время есть такие понятия, содержание которых очень быстро меняется в связи с развитием науки и техники. Содержание понятия атом, возникшего еще в древней Греции, изменилось с течением времени настолько существенно, что можно без преувеличения сказать, что в настоящее время это совершенно новое понятие. То же можно сказать о содержании понятия дом, которое проделало огромный и сложный путь от примитивного шалаша до современного небоскреба. Кроме того, само понятие может рассматриваться в двояком аспекте. Есть понятия, которые называют узкими и формальными понятиями. По существу это совокупность наиболее существенных признаков предмета. Такое понятие играет роль своеобразного возбудителя. Оно вызывает у собеседника самое общее представление о каком-либо предмете, которое даст возможность отличить его от других предметов.

Объем сведений о предмете, заключающийся в минимуме дифференциальных признаков, может быть очень невелик. Для того чтобы иметь общее представление о корабле, достаточно знать хотя бы самые общие контуры и ассоциировать его с морем. Можно даже произвести такой интересный психологический опыт. Представим себе разговор двух человек. Один из них плавал на корабле всю жизнь, а другой увидел корабль впервые всего несколько дней назад. И если он произнесет фразу Вчера я видел в море корабль, то у бывалого моряка может возникнуть в голове только самое общее представление о корабле, несмотря на его огромный опыт.

Необходимо отметить, что понятия, в основе которых лежит комплекс минимальных дифференциальных признаков, необычайно устойчивы. Узкое понятие реки, существовавшее в сознании пелазга, вряд ли сколько-нибудь существенно отличалось от узкого понятия реки, существующего в сознании современного грека. Комплекс признаков, отличающих реку от горы или леса, по существу остался одним и тем же.

Некоторые лингвисты выделяют так называемое широкое или содержательное понятие. Фактически это некая сумма знаний о данном предмете. Эта сумма знаний является переменной величиной, поскольку у разных людей она может быть неодинаковой. Если взять область какой-либо науки в целом, то эта сумма знаний непрерывно изменяется. Следует при этом отметить, что накопление суммы знаний о предмете требует длительного времени. Часто у отдельного человека эта сумма является итогом всей его жизни. Сумма знаний о предмете, являющихся достоянием определенной науки, может быть приобретена в течение сотен и даже тысяч лет.

Чрезвычайно медленно изменяются понятия, относящиеся к категории отношений между предметами. История индоевропейских языков показывает, что понятие принадлежности одного предмета является результатом переосмысления чисто пространственного отношения, означающего удаление от чего-либо. Славянское окончание род. пад. ед. числа -а, например влъка ʽволкаʼ и литовское vilko ʽволкаʼ восходит к окончанию аблатива -od, существовавшего, по-видимому, в индоевропейском праязыке.

Позднее значение удаления было переосмыслено как значение принадлежности или значение отношения к чему-либо. Возможно, что такое переосмысление произошло уже в эпоху индоевропейского праязыка. Если индоевропейская общность существовала еще в пятом тысячелетии до нашей эры, то что здесь существенно изменилось за семь тысяч лет?

Все это лишний раз подчеркивает механистичность требования, выдвигаемого некоторыми нашими лингвистами, о непременной увязке явлений языка и истории народа. Язык есть продукт ряда эпох, и многое в нем нельзя увязать ни с какой конкретной историей.

Возможность переосмысления древних значений