О медленности

Если вышеизложенные интерпретации не лишены некоторой ценности, они должны предоставить ученым-гуманитариям веские аргументы в защиту тех или иных гуманитарно-научных начинаний и помочь пересмотреть традиционное (само)восприятие гуманитарного письма как безнадежно отставшего от современности. Описанная в моей книге эстетика медленного пробуждает чувство сопричастности современности, поскольку противостоит пониманию истории как линейной последовательности событий, согласно которому новое просто приходит на смену старому, а быстрота и мгновенность уничтожают саму возможность сдержанных, размеренных действий. Иными словами, такая эстетика открывает нам глаза на динамическую одновременность множества происходящих с разной скоростью изменений и движений, не ограничивая какие-то из них замкнутой сферой прошлого и не превознося другие как единственную дорогу в будущее. Ничто не мешает посмотреть с этой же точки зрения и на мнимое соперничество между стремительным научно-техническим прогрессом и такими якобы медлительными, отстающими дисциплинами, как литературоведение и культурология. В сущности, современные гуманитарные авторы должны научиться обращать свою кажущуюся (другим и самим себе) медлительность в движущую силу критического анализа и исследовательских интуиций. Нужно не оплакивать возможный крах своей науки, а деятельно включаться в современную борьбу за внимание и осмыслять ее – в частности, аргументированно выступая против монолитных концепций истории, развития, перемен и движения. Если подвижность не сводится только лишь к наиболее эффективному способу перемещения из одной точки в другую, то гуманитарному письму должна принадлежать ведущая роль в картографировании времени и изменении такого положения, при котором ученые, инженеры, экономисты, литературные критики и художники не могут считаться со-временными друг другу вне зависимости от того, насколько разобщенными ни казались бы их траектории деятельности и развития.

Ил. 9.1. D’IIbakliwine. Марокко (2010). Собственность Лутца Кёпника.

Хотя пассажиру метро, без устали строчащему текстовые сообщения, некогда вникать в обстоятельную прозу таких авторов, как, например, Марсель Пруст или В. Г. Зебальд, важнейшая задача современного гуманитарного письма состоит в том, чтобы объяснить: продукция первого совершенно не обязательно вытесняет творчество второго, так как обоих объединяет, среди прочего, интерес к проблемам соотношения движения и письма, а сам процесс письма не исчерпывается материальной спецификой того или иного медиума. Пусть сегодня и нелегко достать серебряно-коллоидную пленку, академическое письмо в разных отраслях гуманитарных наук помогает понять: свойственные аналоговой фотографии законы и условности продолжают влиять на современные практики фотографии цифровой и, следовательно, не утрачивают своей важности для понимания природы фотографии вообще. Несмотря на то, что многие ученые-гуманитарии испытывают насущную потребность защищать институциональную систему своей науки, их работа чрезвычайно важна для дифференцированного осмысления прогресса путем выявления сосуществующих друг с другом длительностей, соседства прошлого и настоящего, ведь все это необходимо для приближения к будущему.

В заключение я хотел бы привести краткий пример.

В нескольких километрах к востоку от уединенной деревни Табант (ил. 9.1), в одной из удивительных зеленых долин, пересекающих горы Высокого Атласа в Марокко, путешественники найдут уникальный геологический памятник: отпечатки лап динозавров на плите из серого известняка. Добравшись до места и повернувшись лицом к западу, в один и тот же кадр можно поймать следующее: на переднем плане – целую серию следов, оставленных динозаврами на почве, которая 185 миллионов лет назад была, вероятно, мягкой; шест для обмолота пшеницы, вокруг которого в период сбора урожая гонят мулов; дома берберов, построенные из добытых или произведенных здесь же грязи, глины и кирпичей в особом архитектурном стиле, который встречается только в отдельных районах Марокко, Йемена и Афганистана; телевизионную спутниковую тарелку, установленную на деревянно-соломенной крыше ближайшего дома и обращенную к южному небу, чтобы принимать сигнал для тех, кому для связи с внешним миром недостаточно сотового телефона; с левой стороны – небольшую мечеть с устремленным в голубое небо минаретом и громкоговорителями по обе стороны, откуда во время молитвы раздается голос имама. Пока вы будете пытаться сделать снимок, вас непременно окружат местные ребятишки: то подкрадываясь сзади, то ослепительно улыбаясь вам в лицо. А если задержитесь подольше, то кто-нибудь из жителей, вполне возможно, пригласит вас на чашку сладкого мятного чая и попытается разузнать, что именно привело вас в этот уединенный уголок земного шара.