О мифах и магии (ЛП)

— Мне оплачивают учёбу, — ответил Снейп. Новость потрясла её меньше, чем он ожидал. А он-то с той самой минуты, как его завели в кабинет директора, представлял, как расскажет обо всём Лили и как она отреагирует. Его учительница была так довольна и горда его достижением, а сам Северус только и мог думать: «Что я скажу Лили?». — Стипендия или вроде того. — Он старательно рассматривал узел ветки. — Благотворительный фонд, что ли.

Вся её злость вдруг испарилась — Лили сияла.

— Сев! Это же здорово! Ты можешь поселиться в общежитии. И не придётся больше жить с ним, и…

— Зато тебя там не будет.

— Что? — Она смотрела на него, широко распахнув глаза. Глаза самого яркого на свете оттенка зелёного… такие удивительные — от них невозможно было отвести взгляд. — За меня не переживай.

— Ты мой друг, — сказал Северус. «Мой единственный друг».

— Со мной всё будет нормально. Я не перестану быть твоим другом только потому, что ты будешь жить на другом конце города. — Она обняла ветку рукой и покачала свесившейся вниз ногой, уронив прутик на траву. — Пойдём на качели.

Больше они к этому разговору не возвращались — ни зимой, ни весной, ни даже на следующее лето, когда он начал отсчитывать дни до того, как можно уже будет собрать свои вещи и переехать в общежитие новой школы. Но Северус хотел сказать подруге гораздо больше, сказать, как неправильно то, что их разбросает по разным местам — не несправедливо, а неправильно. Только когда ему сообщили о зачислении, он осознал, что всё это время, оказывается, думал, что будет учиться в одной школе с Лили. Но во всех гимназиях обучение было раздельным — они никак не могли стать одноклассниками…

Неправильно, думал он, но жизнь вообще неправильная, а Вортфилд был самым правильным, что с ним когда-либо происходило. Северус не только вырвался из железной отцовской хватки, но и, к собственному удивлению, завёл друзей. Обеспеченные мальчики, его соседи по общежитию, попридержали свои насмешки, выяснив, что Северус умеет искусно исчезать при малейшем намеке на конфликт и, более того, имеет острый язык и ум. У него можно было подцепить немало фразочек, которыми так приятно поливать особо недотепистых одноклассников. А Снейп сидел на этих спектаклях зрителем — будто ещё совсем недавно сам не был жертвой таких издевательств.

Приезды домой по праздникам казались ему изгнанием. Он жаждал увидеть Лили, но мама неохотно выпускала его из дома. Чаще всего она отчаянно старалась удержать его дома, чтобы Северус принял основной удар на себя: во время учебного года весь отцовский гнев целиком доставался одной маме.

— Уходи от него, — говорил он ей раз в год, во время рождественских каникул, когда терял терпение. Гирлянды в тупике Прядильщика всегда развешивали рано, будто пытаясь хоть немного рассеять мрак и уныние. Отбрасываемые белыми кружочками причудливые тени проникали сквозь окна, ложась сейчас на бледное лицо матери. Северус взрослел, черты его лица вытягивались, и совет этот становился всё более настоятельным — голос вчерашнего мальчика набирал глубину и наполнялся новообретённой повелительностью. — Уходи и не возвращайся.

Мамины пальцы находили его лицо. Северус вздрагивал, но она не отнимала руки. Пальцы ласково обвивали его затылок, и, потрепав его по щеке, мама молчаливо качала головой. Она никогда не называла ему причину.

И раз в год Северус находил время для Лили. Больше всего времени у него было в те вечера, когда родители уходили праздновать Рождество с коллегами отца — чтобы напиться до отупения. Он оставался дома один, вынужденный рыться по шкафам в поисках чего-нибудь, что сошло бы за праздничный ужин. Уже в самое первое Рождество после переезда он, недолго думая, махнул рукой на тупик Прядильщика и спланировал побег.

Он воспарил, обнаружив, как рада ему Лили.

— Сев! — воскликнула она. Огненные волосы, горящие восторгом глаза… Она была по-праздничному одета и вся обмотана гирляндами и мишурой, словно пережила нападение рождественской елки. А потом она бросилась на него, обхватила его плечи руками и втащила в дом, закрывая дверь, за которой кружился снег. — Ты выглядишь… — она осеклась; Снейп знал, что выглядел он примерно так же, как когда уезжал, разве что подрос немного. Заведущий интернатом явно ожидал, что в Вортфилде мальчик окрепнет физически, но даже обильное питание и свежий воздух мало сказались на его худощавой фигуре и нездоровом виде. Упорное непроцветание воспитанника отражалось явственным разочарованием на лице сердобольного воспитателя: он, наверное, считал, что Снейп, как неухоженное растение, должен воспрянуть и посвежеть при применении должного количества воды и солнечного света.

— А у меня для тебя подарок, — сказала Лили. Сияя, она начала копаться среди многочисленных коробок, под которыми едва видно было коврик вокруг елки. Снейпу всегда интересно было за ней наблюдать, и сейчас, пока она выискивала в груде подарков нужный, он впервые осознал, какая она хорошенькая.

— Ой, а я… — начал Снейп и запнулся. — Я ничего тебе не купил.

Она как будто не услышала.