О мифологии и философии Библии

Братья недовольны поведением Суламиты, они препятствуют ее любви, но разлука с милым горше смерти. «Возлюбленный мой, — поет пастушка, — принадлежит мне, а я ему; он пасет между лилиями… Я принадлежу другу моему, и ко мне обращено желание его» (II, 16; VII, 11). Любовь Суламиты преодолевает все препятствия, ибо сильна, как смерть, любовь, тяжела, как яд, ревность, стрелы любви — стрелы огненные: «Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее» (VIII, 7). С чувством подлинного гнева поэт защищает любовь от самодовольной священнической знати, высокомерно полагающей, что любовь можно купить за золото и звания: «Если бы кто давал все богатство дома своего за любовь, то он был бы отвергнут с презрением» (VIII, 7).

Тонкий художник, проникший в духовный мир женской натуры, показал мятущийся характер прекрасной Суламиты. Она любит своего юношу-пастуха, не думая и не умея извлечь какую-либо выгоду из любви. Вечная тема жизни, выраженная в поэме, оказала огромное влияние на мировую поэзию.

Характеризуя Песнь песней, Гете писал в «Западно-Восточном Диване»: «Кругом веет мягкий воздух ханаанского ландшафта; простые задушевные отношения, работа в винограднике, садоводство и разведение пряных кореньев… Сюжетом остается цветущая склонность двух молодых сердец, которые то ищут друг друга, то находят друг друга, взаимно отталкиваются и снова притягиваются друг к другу под влиянием самых простейших обстоятельств».

Поражает реалистический подход автора поэмы к жизни. Все сравнения и метафоры пронизаны тонким восприятием природы и естественности человеческих чувств, неиссякаемой любовью к жизни. «Что лилия между тернами, то возлюбленная моя между девицами. Что яблоня между лесными деревьями, то возлюбленный мой между юношами».

Поэт откровенно любуется телом Суламиты, дерзновенными людьми, отважно и мужественно рассказывающими о силе и нерасторжимости своих естественных и здоровых чувств: «…прекрасны ноги твои в сандалиях, дщерь именитая… живот твой — круглая чаша… шея твоя, как столп из слоновой кости… голова твоя на тебе, как Кармил, волосы на голове твоей, как пурпур… стан твой похож на пальму, и груди твои на виноградные кисти» (Песнь песней, VII, 2–8). Культ красоты тела, навеянный эллинизмом, имел для поэта мировоззренческий смысл. Культ этот был направлен против религиозного аскетизма и мистической интерпретации истоков брака и семейных отношений. Антиклерикальный характер поэмы подчеркивается и тем, что в ее 117 стихах ни разу не упоминается имя бога. Именно потому талмудисты хотели уничтожить Песнь песней. В Талмуде по этому поводу сказано: «Книга Притчей Соломоновых, Песнь песней и книга Екклесиаста были схоронены, ибо они содержат басни и не принадлежат к священному писанию» (Авот де рабби Натана, I). Поэма в каноне сохранилась случайно, по воле талмудиста Акибы (50–132). Он утверждал, что она «в святости стоит выше всех других произведений Писаний», так как героиня книги будто бы олицетворяет народ иудейский, который страстно ищет Яхве и с повинной возвращается к нему (Ядаим, III, 5). Рабби Акиба слыл крупным авторитетом среди иудейских богословов, его толкование было принято, и потому Песнь песней включили в состав Ветхого завета. Отметим, что евангелисты, обильно цитируя произведения Ветхого завета, ни разу не ссылаются на Песнь песней. Однако «отцы церкви» приняли аллегорическое толкование талмудиста, включив книгу в христианский канон Библии.

Прогрессивные мыслители высмеивали церковное искаженное толкование книги любви. Любопытна в этом плане сцена, описанная Феофаном Прокоповичем[39]. В «Рассуждении о книге Соломоновой, нарицаемой Песнь песней» (напечатано в 1774 г.) он пишет: «В недавно прошедшее время… в беседе дружеской… произнеслось нечто и от книги Соломоновой, глаголемой Песнь песней: некто[40] … по внешнему виду человек негрубый, поворотя лицо свое в сторону, ругательно усмехнулся… Вопросили мы его с почтением, что ему на мысль пришло? И тотчас от него нечаянный ответ получили: „Давно, рече, удивлялся я, чем понужденный не токмо простыи навеки, но и слывно учеными мужие возмечтали, что Песнь песней есть те книги священного писания и слово божие. А по всему видно, что Соломон, раздираясь похотию к невесте своей царевне египетской, сие писал, как то и у прочих любовно жжемых обычай есть“» ¹⁹. Приведенная оценка Песни песней выражала скептическое отношение передовых умов России к священному писанию в целом, к богословской версии о небесном происхождении Ветхого завета.

Глава 6 БИБЛИЯ КАК ЛИТЕРАТУРНЫЙ ПАМЯТНИК