О молитве Иисусовой и Божественной Благодати

Отцу Иоанну Кронштадтскому тоже приходилось увещевать не в меру озабоченных нуждами плоти: «Удивительная вещь: сколько мы ни хлопочем о своем здоровье, как ни бережем себя, каких самых здоровых и приятных кушаньев ни едим, каких здоровых напитков ни пьем, сколько ни отгуливаемся на свежем воздухе, а все в конце концов выходит то, что подвергаемся болезням и тлению. Святые же, презиравшие плоть, умерщвлявшие ее беспрестанным воздержанием и постом, лежанием на голой земле, бдением, трудами, молитвою непрестанною, обессмертили и душу, и плоть свою; наши тела, много питаемые и сластопитаемые, издают смрад по смерти, а иногда и при жизни, а их тела благоухают и цветут, как при жизни, так и по смерти. Удивительное дело: мы, созидая, разрушаем свое тело, а они, разрушая, созидали… Братья мои! Поймите задачу, цель своей жизни. Мы должны умерщвлять многострастное тело, или страсти плотские, чрез воздержание, труд, молитву»^{20}.

А в дневнике своем отец Иоанн записывал: «Чем более держишь себя в постели поутру или днем, тем более хладеет сердце к Богу и молитве, к духовной жизни; то же бывает, когда человек кушает и пьет с наслаждением более надлежащего. Плоть всегда нужно держать в узде, в повиновении духу… Как легко бывает на душе, когда желудок пуст»^{21}.

Подлинное воздержание подвижника не ограничивается лишениями в пище и сне. «Воздержание есть принадлежность всех добродетелей; почему подвизающийся должен от всего воздерживаться (1 Кор. 9:25)», — свидетельствует Блаженный Диадох.

В наставлениях преподобного старца Парфения Киевского[15] читаем: «Царствие Божие нудится, и нуждницы восхищают его. Это насилие не ограничивается одним воздержанием от страстей и пищи, но простирается на все внутренние и внешние действия и движения наши. Делай все вопреки хотению плоти: хочется лечь покойнее — принудь себя на противное; хочется облокотиться сидя — воздержись; и так во всем… Для приятия Святого Духа необходимо изнурить плоть; даждь плоть и приими Дух». Но при этом «не изыскивай особенных путей; не налагай на себя особенных подвигов; а как придется, как пошлет Господь силу, так только непрестанно и нещадно нудь себя на все благое»^{22}.

Епископ Петр (Екатериновский) для охранения внешних чувств, без чего невозможно провождать жизнь духовную, повелевает «не рассеивать взоров по сторонам, без нужды не смотреть ни на какие предметы, особенно на соблазнительные, ходить с потупленным взором; на предметы, представляющиеся неизбежно, смотреть без страсти, без помысла, видя не видеть и как можно скорее пресекать… Это и значит: Если правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его (Мф. 5:29), то есть прерви опасное видение». С необходимостью потребно и слух хранить, и прочие чувства: «Худая речь, хотя не тотчас возбуждает страсть в сердце, однако же оставляет в душе семена, которые, долго оставаясь, со временем возрастут и принесут горькие плоды. Также надобно опасаться и гармонических звуков, изнеживающих душу и увлекающих от пустой забавы слуха к греховным удовольствиям сердца или раздражающих чувства и возбуждающих страсти… Надобно внушать такую предосторожность, чтобы и собственного тела не осязали с небрежностью». А неудовлетворенность простотой пищи не только тем опасна, что «легко порабощает чревоугодию», но тем, что лакомство неизбежно «притупляет остроту ума в разумении небесных предметов, подавляет расположение к молитве, изнеживает, расслабляет тело, обыкновенно располагает его к бездеятельности, к чувственному увеселению и разжигает похоть».

Более того, продолжает владыка Петр, «воздержание должно простираться на самый дух — на отсечение желания даже духовных утешений, сердечных услаждений, которые строгие подвижники называют духовным прелюбодейством, когда кто слишком жаждет их, из-за них только хочет заниматься делами благочестия, служить Богу, а не для угождения Ему»^{23}.

«Должно наблюдать за зрением и всегда смотреть вниз для охранения себя от развлечения и от сетей врага»^{24}, — советует свт. Игнатий, и назидает: «Проводящему внимательную жизнь не должно смотреть ни на что пристально, и не слушать ничего с особенным тщанием, но видеть как бы не видя, и слышать мимоходно, чтобы память и сила внимания были всегда свободными, чуждыми впечатлений мира, способными и готовыми к приятию впечатлений Божественных».