О молитве Иисусовой и Божественной Благодати

«Действует после сего сатана на душу, как и прежде, а нередко даже горше того», но не может уже завладеть полностью сердцем, учит Блаженный Диадох. Господь попускает врагу нападать на человека, но лишь через телесное естество, дозволяет лишь искушать и тревожить совне чувства и ум. «Когда же нерадиво и беспечно течем путем благочестия, то бесы, находя нас такими, пленяют душу нашу через чувства телесные, насильственно влеча ее к тому, чего она не хочет… Духи же злые на чувства телесные нападают и в них гнездятся, удобно действуя, чрез подручную им плоть, на тех, кои младенчествуют еще душою… Есть два рода злых духов: более тонкие и более грубовещественные. Тончайшие воюют на душу, а грубейшие плоть пленяют посредством срамных сластных движений»^{149}.

Главная особенность в положении крещеного человека состоит в том, что прежде дьявол мог насильно закабалять его, владея им изнутри, ныне же, без соизволения самого человека, совершить такое насилие враг не может. Крещением возвращена возможность свободного выбора — противиться злу или нет. Господь же, благодатью Своею войдя в самую глубь сердца крещеного человека, пребывает там сокровенно, утаивая до поры Свое присутствие, но втайне всегда помогая. Божественная благодать предоставляет человеку возможность, не ущемляя его свободы, самому, как бы один на один, сражаться с врагом, дабы выказать тем свое волеизъявление, исповедать верность Господу. «Великая помощь Божия объемлет человека, но ему не попускается видеть ее» — это слова прп. Пимена Великого.

Хотя дьявол по Крещении исторгается из сердца, но одним только этим действием сердце не очищается от укорененных в нем страстей. «В сердце человеческом имеется вожделение скотоподобное, внесенное в него падением, находящееся в соотношении с вожделением падших духов»^{150}, — поясняет свт. Игнатий. Потому враг, воздействуя извне через страсти, вновь угнетает человека, соизволяющего страстям. Отныне дьявол, по слову Блаженного Диадоха, «огненными стрелами нападает на души, Христа Господа в себе носящие», так как сам уже «не может как прежде гнездиться» в сердце. «Причастие злу, — говорит Григорий Палама, — совершается сложным процессом духовного пленения… Дьявол увлекает нас в этот процесс омрачения и рабствования греху через посылаемые им в наш ум стрелы… В случае отравления нас этими прилогами наш ум подчиняется велениям злого начала», а далее «ум, отступив от Бога, становится или скотоподобным, или демоноподобным и, удалившись от законов естества, вожделеет чуждых ему вещей»^{151}.

Во власти дьявола остается атаковать сердце через ум горящими стрелами помыслов, с тем чтобы устроить внутри страстный пожар. Успех врагом достижим потому, что в наших сердцах накоплено много горючего вещества страстей. Если лукавый помысел не отражен и пронзает сердце, то враг достигает цели — вспыхивает мусор укоренившихся в душе пороков. Так, засылая свои мысленные стрелы — прилоги, враг возбуждает в нас страсти и влечет к дальнейшему падению во грехе. «Бесы ведут брань с нами либо через вещи, — замечает прп. Максим Исповедник, — либо через страстные мысли, относящиеся к этим вещам. Через вещи они ведут брань с теми, кто погружен в мир вещей, а через мысли — с теми, кто удалился от вещей»^{152}. Путь борьбы указывает Апостол: Над всеми же восприимше щит веры, в немже возможете вся стрелы лукавого разжженныя угасити: и шлем спасения восприимите, и меч духовный, иже есть глагол Божий (Еф. 6:16–17).

Всякий грех порождается первичным помыслом, возбуждающим страсти и влекущим затем к совершению зла. Есть два фронта мысленных нападений, но источник всех бед оказывается один — нечистота сердечная. В первом случае помысел возникает из недр нашего сердца, из накопленных в душе дурных навыков. Во втором — вражий помысел приходит извне, но если он не отвергнут, то проникает в то же место — в скопище зла на сердечном дне. Здесь, возбуждаясь, закипает страсть и вновь хотя и по вине врага, но из нашего сердца исходят помышления злая (Мф. 15:19). Именно поэтому человек в любом случае несет полную ответственность за совершенный грех и ему лично вменяется в вину проявление страсти, хотя и спровоцировал его на это бес.