О молитве Иисусовой и Божественной Благодати

В одном из своих поучений свт. Игнатий говорит следующее: «Бог приемлет в общение с Собою одних смиренных… Бог внемлет молитвам одних вдовиц, то есть одних нищих духом… Самомнение есть самообольщение… Тщеславные, гордые понятия, из которых составляется самомнение, разрушают в человеке тот духовный престол, на котором обыкновенно восседает Святый Дух, разрушают то единственное условие, которое привлекает к человеку милость Божию… Самомнение само собой уничтожает возможность преуспеяния в молитве, почему Писание и говорит: Расточи гордыя мыслию сердца их. Низложи сильныя со престол и вознесе смиренныя[62]… Молитва гордых уничтожается рассеянностью. Они лишены власти над собою — не повинуются им ни мысли их, ни чувствования. Их ум не может сосредоточиться в самовоззрении»^{165}.

Варсонофий Оптинский: «Есть в одном псалме такие слова: Наставит кроткия на суд, научит кроткия путем Своим (Пс. 24:9). Что же означают эти слова? А эти слова означают то, что путям Господним учит Сам Господь, а не человек, что путям Господним может научить только Сам Господь. Но не всех людей учит Господь, а только кротких, потому что кто смиряется сердцем, тот делает душу свою способной к принятию Божественного научения, — только таких учит Господь»^{166}.

О святом псалмопевце вспоминает также архимандрит Фотий (Спасский)[63]. Отвечая своей духовной дочери на вопрос, как достичь умной молитвы, он пишет: «Царь и пророк Давид среди овец в лесу, без книг, без наук, без учителя так научился молитве, что Псалтирь его, яко источник моления, чувства, слез, всякого доброго смышления и желания по Бозе, непрестанно пред очами нашими лежит в церкви и чтется во уши наши. Кто был Давид? Мал и презрен, а Богу полюбился, и Дух Святый обитал в нем; подражай кротости Давида, правде его, незлобию и покаянию; стяжав же сие, стяжешь ты молитву делом внутренним во уме и сердце твоем»^{167}.

Паисий Молдавский (Величковский): «Смирение, которое есть основание всех заповедей евангельских, настолько же необходимо для спасения, как дыхание для жизни человеческой. Все святые различными способами спасались, но без смирения никто не спасся и спастись не может. Поэтому всякий желающий спастись должен от всего сердца считать себя перед Богом последнейшим из всех и во всяком своем согрешении считать виноватым только себя одного»^{168}.

В духовном дневнике Царицы-мученицы Александры Федоровны[64] встречаются такие строки: «Чтобы взойти по великой небесной лествице любви, надо самому стать камнем, ступенькой этой лествицы, на которую, поднимаясь вверх, будут ступать другие… У каждого есть свое место, и каждый важен на своем месте. Самые малые и незначительные тоже имеют свои места, и необходимо, чтобы эти маленькие места так же были заполнены, как места, которые занимают самые важные и значительные личности… Смирение не в том, чтобы рассказывать о своих недостатках, а в том, чтобы вынести, когда о них говорят другие; в том, чтобы слушать их терпеливо и даже с благодарностью; в исправлении недостатков, о которых нам говорят; в том, чтобы не испытывать неприязни к тем, кто нам о них говорит… Смирение — это такое важное состояние души; без которого трудно сделать свою жизнь разумной и благочестной. Невозможно видеть без глаз и жить без дыхания, но еще менее возможна христианская жизнь без смирения»^{169}.

Известный духовный писатель архимандрит Константин (Зайцев) пишет следующее: «Тайна Иисусовой молитвы и того умного делания, того внутреннего подвига, который связан с непрестанным ношением в сердце святого имени Иисусова… эта тайна молитвенного освящения оскверненного грехом человека есть тайна постепенного смирения и усмирения человеческого сердца. Вся полнота человеческого духа исчерпывается немногими словами этой святой молитвы. В них выливается первый вопль человеческой души, обращающейся покаянно к Богу, и ими же напояется душа праведника, сподобившегося лицезреть неизглаголанные тайны горнего мира… [душа], уже осиянная светом Фаворским. Смирение составляет первый шаг христианина на пути восхождения к Богу. Смирение усугубляется с каждым шагом, приближающим человека к успешному возвращению в вожделенное отечество»^{170}.

Приснопамятный псково-печерский старец Симеон[65] рассказывал в поучение своим чадам такую историю: «Вот вам пример скромности иноческой и смирения. Приходит ко мне один монах и говорит: „Батюшка, ко мне все время обращается одна женщина, предлагает помочь чем по хозяйству. Я ей говорю: спаси, Господи“. А я его спрашиваю: „Давно ли она предлагает тебе свои услуги?“ Он отвечает: „Да, наверное, года три“. Я еще спрашиваю: „А какая она — молодая или старая?“ — „Простите, — говорит, — батюшка, я ее не видел в лицо“. Вот какое смирение у некоторых монахов у нас в обители»^{171}.