О Москве Ивана Грозного

Владелец миниатюрного эльзасского графства, получивший во Франции насмешливое прозвище,Jе due de la Petite Pierre", Георг Ганс, непоседливый авантюрист и прожектер в политике, представляет собой прекрасный образец тех „ князей-пролетариев" (Бецольд), каких в изобилии породила реформация с ее системой наследственного права и отменой майората^ С 22-лет- него возраста Георг Ганс начинает серию своих приключений и военно-дипломатических предприятий, неизменно неудачных и разрушавших в конец его и без того не блестящее материальное положение. Считая себя обиженным при семейном разделе, граф в 1564 г. тайно вступил на службу французского короля. Приверженец аугсбургского исповедания, он одинаково легко служит и королю против гугенотов (1567 г.) и гугенотам против короля (1572, 1575-78, 1587 гг.) или же выступает посредником между воюющими сторонами (1589 г.). Имперский князь - он ведет переговоры то с герцогом Гизом о захвате Страсбурга (1578 Г:), то с Дон-Хуаном Австрийским о присоединении тс Испании Дитмарсена (1578 г.), то с Альбой и Маргаритой Пармской об оккупации Пфальца (1569 и 1589 г.). Потерпев неудачу с излюбленным проектом создания коалиции против своего обидчика курфюрста Пфальцского (1569 г.) и потеряв на этом предприятии до 80 тысяч талеров, Георг Ганс лелеял уже новые планы: его увлекало морское пиратство. Именно в эти годы - годы шведско-датской войны и запрещения нарвcкого плавания - и Швеция, и Польша, и Дания, и Москва высылали в Балтийское море усиленные флотилии морских разбойников. В эти годы прибалтийские державы увлекались лихорадочной постройкой кораблей, увеличивая свои флотилии в несколько раз. К зиме 1565 г. Эрик XIV хотел довести свой флот до 80 кораблей. Морские вооружения и морская война были злободневной темой. Ей посвятил свою богатую фантазию и неудачник- князь. С нетерпением ждал он Шпейерского рейхстага, чтобы изложить имперским чинам свой новый проект создания имперского флота, проект, сложившийся не без влияния испанской дипломатии, а, может быть, и целиком восходящий к герцогу.Альбе.

•Пфальцграф, уже чувствуя себя „адмиралом" имеющего возникнуть флота, убедительно доказывал рейхстагу все невы

'31

годы и убытки империи, проистекающие из отсутствия флота указывал на стеснения от зундской пошлины и конкурренции англичан; подчеркивал, какие выгоды при таком положении вещей выпадают на долю иных стран и в особенности этих „ нехристей-московитов “, которые, забрав Ливонию, намереваются с моря ворваться в империю. Единственное спасительное средство - завести свой флот на Балтийском море и назначить, его, пфальцграфа, адмиралом этого флота, при чем каждое третье из захваченных им судов обращается в его пользу.

Немецкие биографы пфальцграфа изображают его проект,, как фантастическую затею горячей головы авантюриста. Не так думали его современники. Пфальцграф лишь высказал то* что давно уже всех занимало: борьба с балтийским пиратством и охрана нарвской торговли были очередной задачей имперской политики. Мысль об имперском флоте быстро нашла себе сочувствие среди имперских чинов: коллегия князей поддержала ее особенно энергично. Но по московскому вопросу намечалось иное решение: посылка посольства в Москву и война лишь, в крайнем случае.

Партия войны пыталась вырвать от рейхстага иное, более агрессивное решение. С этою целью был пущен слух о взятии Ревеля и о появлении русской флотилии из 40 кораблей у южного берега Балтийского моря. В Шпейере поднялась невообразимая паника. Началось бегство. Рейхстаг колебался некоторое время в нерешимости, но в дальнейшем вернулся к своей прежней резолюции.

После рейхстага Георг Ганс проявил кипучую деятельность по пропаганде своего проекта, и, надо заметить, долгое время занимал им внимание имперских политиков. В летучих листках, брошюрах и многочисленных меморандумах обсуждались и излагались все последствия его осуществления.

На многочисленных имперских и ганзейских „тагах" он возбуждался неоднократно и часто ставился в прямую связь с московским вопросом. Так было, например, в августе - сентябре 1571 г. на Франкфуртском депутационстаге, когда вновь вырос вопрос о борьбе с московским пиратством и когда герцог Альба настойчиво отговаривал имперские чины от посылки в Москву артиллерии, ибо, если московский царь узнает все новости военной техники, он станет сильнейшим врагом, грозным: не только для империи, но и для всего Запада. 26 сентября

32