О Москве Ивана Грозного

Георг Гане вновь развил свой проект, но „таг" отнесся к нему без особого сочувствия: видимо, его смущала возможность усиления Испании и испанской ориентации имперской политики, ибо Испания не преминула бы использовать имперский флот в борьбе с Англией и нидерландскими гезами. Рейхстаг уклонился от прямого ответа, и пфальцграф опять ушел в свои французские распри (1572 г.). Поведение империи в русском вопросе оставалось попрежнему странно двойственным и как бы невысказанным до конца. „На языке-то у него (цесаря) сладко, а у сердца-то горько", жаловался русский гонец имперским дипломатам. И не столько качества имперских дипломатов, сколько сложность основных задач имперской дипломатии вообще и в русском вопросе в частности приводили и Москву, и империю к этому своеобразному состоянию мира in suspenso.

В виду успехов московского царя в Ливонии, обострения избирательной борьбы в Польше после отъезда Генриха во Францию (18 июня 1574 г.) и возможности польско-московской унии Георг Ганс вновь возвращается к своему проекту. Осенью 1574 г. он появляется при императорском дворе, остается здесь в течение полутора месяцев и энергично указывает императору на зловещие признаки надвигающейся с востока русской опасности. С другой стороны, он развивает перед императором Максимилианом IIдпирокую завоевательную программу. Необходим союз с Швецией; Швеция и империя будут действовать в Прибалтике заодно, ибо шведская корона должна перейти к нему, пфальцграфу, так как мужская линия дома Г устава Вазы обречена на вымирание Г При таких условиях датский Зунд, это- „золотое дно", дающее от 24 до 30 бочек золота ежегодно, и все Балтийское море окажется в руках империи. Неизбежно затем присоединение к империи и Пруссии, и Литвы. И все это осуществится лишь тогда, когда у империи будет свой флот и надежный адмирал в Ливонии. Императорский ответ на меморандум графа от 8 ноября 1574 г. был очень краток. Император напоминал графу его франкфуртскую неудачу 1571 г. и откладывал дело до ближайшего рейхстага.

Тем временем в 1573-76 гг. Москва и империя, помимо своих обычных дел, были заняты неосуществившимся проектом польского раздела. В виду важности стоявших на очереди во- 1

1 Георг Ганс был женат на Анне, сестре Иоанна III шведского.

33

просов царь Иван ждал к себе „великих послов", а император ограничивался посылкой гонцов и вместе с ними имперских купцов, что очень сердило царя. Под видом дипломатического посланника в 1574 г. проник в Москву немецкий купец Генрих Крамер; царь принял его, как подобало по дипломатическому ритуалу, и потом, когда открылся этот обман, долго не мог простить его и позабыть обиды; когда уже при царе Федоре в 1586 г. приехал в Москву купец Ганс Крамер, то злопамятные московичи его арестовали и конфисковали все его товары. Ликвидация этого инцидента затянулась до царствования царя Бориса.

В 1575 г. царь Иван утвердился в Пернове. Тогда же следом за испанской дипломатией устремляется в Прибалтику и французская, и_очень скоро из-под пера Дансэ выходит проект французской колонизации Ливонии и оккупации скандинавского севера. К этому же времени шведское каперство на Балтийском море достигло апогея. Понятно, что все эти обстоятельства привлекли к себе повышенное внимание Германии и вновь поставили имперскую дипломатию перед ливонским вопросом. В Москву было отправлено великое посольство Яна Кобенцля и Даниила Бухау, прибывшее к царю лишь в декабре 1575 г. Вопреки завоевательной программе -Георга Ганса, императорское посольство предлагало царю Ивану участие в анти-турецкой лиге из империи, Испании, Рима и других- христианских государей, при чем Константинополь отойдет к Москве, и московский царь будет провозглашен „восточным цесарем". За это царь Иван должен поддержать кандидатуру эрцгерцога Эрнеста в польские короли и не обижать Ливонии.

Ответное посольство князя Сугорского и дьяка Арцыбашева прибыло прямо в Регенсбург к 7 июля 1576 г. и оставалось там до 17 сентября того же года.

Работы Регенсбургского рейхстага были в полном разгаре. Русский вопрос, продолжавший интересовать Ганзу и восточноимперских князей, недавно привлекший внимание французской и испанской дипломатии, был злобой дня и в порядке занятий рейхстага занимал первое место. Русское посольство кн. Сугорского вызвало всеобщий интерес и внимание; по рукам ходили резанные на дереве изображения (своего рода „фотографии") московских послов; около них и имени московского царя вы- 1

1 См. Schiemann. Russland, Polen und Livland. Bd. II, S. 380.

34

росла богатая памфлетная литература. Как и надо было ждать, московское посольство уехало восвояси ни с чем. После его отъезда в заседании 3 октября с докладом по русскому вопросу выступил Георг Ганс, нетерпеливо ожидавший открытия рейхстага и приехавший в Регенсбург одним из первых. Свой старый проект борьбы за Ливонию и dominium mans Baltici он развивал с новым воодушевлением и красноречивой убедительностью. Однако рейхстаг, подобно Шпейерскому, не вынес определенного решения.