О Муроме. Воспоминания. Семейная хроника купцов Вощининых

Но мама не надеялась на улучшение. Почти каждый день мы с маленьким Андрюшей ездили навещать ее. Детей в палату не пускали, и мне приходилось оставлять его на улице в маленьком больничном дворике или, когда холодно, сажать с книжкой на вешалке. Когда могли, приходили к маме и остальные дети после работы. Все что-нибудь приносили, но ведь маму нужно было кормить, руки у нее не действовали. Помогали и чужие люди, лежащие в ее палате. Очень все это было тяжело, и она много плакала, и дома, и в больнице.

Так как я заведовала хозяйством — питанием нас шестерых, а часто и семерых, то мне запомнились магазины Москвы зимой 1936−37 гг. Карточки отменили, и продукты хорошего качества наполняли магазины. Приходилось экономить, и часто вместо мяса я покупала рыбу-филе. В большом выборе была и речная рыба. Часто продавались судаки и щуки.

Овощные магазины с белыми ванночками на прилавках, наполненные соленьями капустными и грибными и томатом, являли зрелище несравнимое с тем, что мы видим сейчас (1987 — 1988). Не так дороги были и сухие грибы. Мне надо было приготовить хоть чего, да побольше. Деньги тратились мои, Коли и Мити. Я получала 70 руб., из которых 15 отдавала отцу и матери Тимы. Леня имел совсем маленькую стипендию, а Вера первый год училась без стипендии. Шура жила в этот год с подругой и к нам приходила редко.

Комната Коли в коммунальной 3-хкомнатной квартире, где он был прописан один, заселена была всеми нами до отказа. Во второй 20-тиметровой комнате жила семья из 5 человек, а в третьей — милиционер с женой. Маленькая кухня, одна плита, на которой стояли керосинки и примусы, одна раковина, уборная тоже одна. Воображаю, как мы всем мешали, но никогда не слышала слова упрека или повышенного обидного тона. Только сочувствие, только предложение помочь. А милиционер так прямо был влюблен в Колю и ждал вечера, чтобы в прихожей поговорить с ним, уж не знаю, о чем.

В эту зиму в Колонном зале шел открытый судебный процесс над группой троцкистско-бухаринских изменников (чему?) под обвинением и чьей защитой не помню. Вся Москва была в состоянии взбудораженном и в то же время притихшем. Все читали газеты с подробностями «из зала суда». Читала и я и я не верила написанному! С тех пор я считала, что твориться какая-то величайшая несправедливость, величайшее зло. Настроение было очень тревожное… Болезнь мамы, Тима в командировке в Америке, Миша и Алик полубеспризорные с неумевшим вести хозяйство папой.

Так шло время в постоянном беспокойстве и в неустроенности. Иногда маму навещали тетя Паня (Шемякона) и тетя Таня (Гладкова). Я иногда ездила с Андрюшей в Новогиреево к свекрам читать письма от Тимы, но жить я осталась у Коли. От него мне было ближе посещать маму. Она лежала в больнице, бывшей Екатерининской, за театром Красной Армии.

22 марта мама умерла. Врачи предупредили меня о безнадежности ее состояния и я вызвала папу телеграммой. Папа приехал и просидел около нее последний день и ночь.

За неделю до ее смерти приехал Тима, и мы вместе были у нее, такие нарядные, веселые, с подарками, а каково-то было ей! Ведь я снова собиралась уехать в Уфу, а она оставалась в больнице. Мы были с ней очень близки. Шура говорила, что я «самая верная дочь своей матери».

Сыновья навещали ее и тоже заботились о ней, и вся мамина палата вслух восторгалась и красотой, и мягкостью, и воспитанностью ее детей. Пожила бы она до старости, порадовалась бы на детей своих, получивших высшее образование, таких порядочных, хоть и не очень счастливых. Бедная наша мама. Похоронили ее на Новогиреевском кладбище, рядом с умершим годом раньше Шуриком. Отпевание было в Новогиреевской церкви.

Папа вернулся в Муром на службу, с ним остались Миша и Алик. Мише оставался год до окончания школы, а Алик учился во втором или третьем классе. Я переехала в Новогиреево с Андрюшей и Тимой. А у Коли на хозяйстве остались Миша и Вера.

В мае Шура вышла замуж за Славу Серова. Его дедушка выходец из нашего Мурома и родственник нашей бабушке Гладковой, урожденной Зворыкиной. В Новогирееве у них был довольно большой дом с садом. У них же в это время жили наши двоюродные сестры Шемякины. Папа приезжал на свадьбу и остался доволен замужеством Шуры и новой родней. Было это событие через 2 месяца после смерти мамы, немного слишком скоро, но готовилось оно раньше и… так уж пришлось. Шура обрела постоянное место жительства, то же Новогиреево. Я, Тима и Андрюша половину лета прожили тоже в своей прежней квартире. У Тимы был отчет по командировке, потом, кажется, отпуск.

Несмотря на подавленное настроение в связи с грустными событиями в моей жизни, я занялась нарядами. Необходимо было сшить зимнее пальто — Тима привез прекрасный материал и кое-что из платья, чтобы не выглядеть рядом с ним совсем плохушкой. Себе он купил там все готовое. Зимнее пальто кожаное на цигейке, демисезонное, плащ, два костюма, рубашки, белье.