О мысленных разговорах (внутренних диалогах), как виде построения страстных помыслов

Тихон Задонский (Сокровище духовное, ст.59): «(Христианин должен) стараться познавать растление и окаянство своего сердца. От познания самого себя последует смирение и старание об исправлении себя самого. Ибо надо прежде немощь немощному познать и тогда исцеления искать. Начало здоровья — познание немощи, и начало исправления — познание своего бедствия и окаянства. Кто, видя кроющийся в себе смертоносный яд, не пожелает с усердием от него освободиться? И кто, видя погибель свою, не будет стараться от нее избавиться? Познание себя — это начало спасения. Познай себя, человек, и нелицемерно признай свою бедность и окаянство перед Богом. И отдай себя в руки Христовы, как немощный отдает себя лекарю, и тогда Христос исцелит тебя!».

Антоний Голынский (Путь умного делания, Молитва умно-сердечная самодвижная): «Истинное смирение есть не что иное, как подлинное познание самого себя, приводящее к смиренномудрию. При этом человек полноценно познает свое горделивое и ничтожное „я“, созданное из ничего промыслом Божьим и теперь, самоосознанное, к ничтожному своему „ничто“ возвратившееся. Он постигает, что собственное существо его есть прах, а дух жизни, который вдохнул в него Творец, — душа его — есть дыхание Божье. Все драгоценное в нем — от Господа. Сам же он — прах земной».

И это означает, что только тот, кто стремится увидеть в себе свои страстные проявления, сможет истинно познать себя. А если быть уверенным в своей безгреховности и самоправедности, то никогда не познаешь себя, истинного.

Макарий Египетский (Семь слов, сл.4, гл.17): «…самомнение есть ослепление души, никак ей не позволяющее познавать свою немощь».

Тихон Задонский (т.5, Краткие нравоучительные слова, сл.22): «Начало гордости есть незнание самого себя. Сие незнание ослепляет человека, и так человек гордится. О, если бы человек познал самого себя, познал бы свою бедность, нищету и окаянство, — никогда бы не гордился! Но тем более окаянен человек, что не видит и не познает своей бедности и окаянства».

Макарий Оптинский (Письма к монахиням, п.428): «В сем-то состоит и обучение, чтобы познавать свою немощь; не в том состоит благочестие, чтобы, не имев борьбы и не чувствуя страстей, мнить себя стоящими на пути спасения, но в том, когда мы истинно смиримся; тогда и добродетели, творимые нами, будут ограждаемы и хранимы силою смирения».

Также правое познание себя неразрывно с покаянием и познанием Бога.

Игнатий Брянчанинов (Аскетическая проповедь, Поуч. 2 в неделю по Богоявлении): «Когда же деятельность наша озарится светом Христовых заповедей, тогда самовоззрение наше изменяется: мы начинаем усматривать в себе множество недостатков, которых прежде вовсе не примечали. В поразительном разнообразии является тогда пред мысленными очами наше повреждение грехом! Открывается нам и та греховность, которая составляет общее печальное достояние наше с прочими человеками, и та частная греховность, которая усвояется в собственность каждым человеком от его невнимательной, безрассудной жизни, предшествовавшей жизни посвященной благочестию. С умножением побудительных причин к покаянию усиливается и усугубляется самое покаяние. Оно очищает око души. Очищенное око видит больше пятен на душевной ризе, нежели сколько их видело, будучи засорено, изъязвлено грехом; естественно, что от такого зрения усиливается и усугубляется покаяние. Оно действует в преуспевших подвижниках несравненно больше, нежели в начинающих подвиг. Нравственное христианское преуспеяние есть преуспеяние в покаянии, потому что преуспеяние в покаянии является от особенно тщательного исполнения евангельских заповедей».

Игнатий Брянчанинов (Аскетические опыты 1, Фарисей, ч.1): «Глядя в себя, рассматривая свои греховные пятна, он убеждается, что для спасения его единое средство — милость Божия, что он раб неключимый, не только по нарушению, но и по недостаточному исполнению заповедей Божиих».

Дмитрий Ростовский (Летопись…, События в 5-м столетии 4-го тысячелетия): «Опытные люди говорят, что и от познания самого себя человек приходит к познанию Бога, и поскольку кто познает свое ничтожество, постольку познает и Бога. Ибо то и другое, знание Бога и знание себя самого, связано между собою: где находится одно, там и другое, хотя и предшествует иногда одно другому. Иногда познание Бога предшествует познанию самого себя, иногда же первое следует за вторым, и одно порождает с течением времени другое. Однако от познания себя самих яснее приходим к познанию бытия Бога, как говорят об этом испытавшие сие. Климент Александрийский говорит следующее: „Если кто себя самого познает, тот познает и Бога, а зная Бога, он уподобится Ему“… В Диоптре пишется: „насколько более познаешь себя самого, настолько совершеннее познаешь Бога“».

Правое познание себя невозможно без благого внутрь пребывания, а у грешников оно страстное