О началах, истоках, достоинствах, делах рыцарских и внутренних славного народа литовского, жмудского и русского, доселе никогда никем не исследованна

Много после Палемона стоит князей благородных,
Сомнительных имен и дел едва в прахе различающихся.
Но свидетельствуют слава их деяний, что были мужами,
А Марс кровавый признает их своими учениками.
Хозяйством тогда не забавлялись,
В полях луком и саблей хлеб насущный добывали вместе.
Из-за того об их жизни сомнительные сведения дошли,
Ибо чаще саблей на лбу у соседа писали.[44v]
Хотел каждый в трудах более мужество доказывать,
Нежели писать, отчего в памяти своей был не крепок,
С них бы потомки сейчас брали примеры,
Имея перед собой предков мужественных, дедов,
Но всегда, однако, добродетели преславные
Встают из праха, ибо добродетели, хоть давние,
Всегда цветут, старость им седая не мешает,
Так как слава громкая всегда деяния добродетели молодыми сохраняет.
Хоть эти герои письма не знали,
Потомству добродетелей своих свидетельство дали,
Тем, что посторонние описали мужественные деяния
Тех, которые были мужеством в большинстве огромные.
Никогда ни померкнет в веках слава погребенная!
Топи ты ее, как хочешь, а она все равно выплывет.
Ибо не труба громкая, которая провозгласила
Своих любимцев героями, скорее, чем другие к благородству призывает.
Нашли Гомера с греками троянцы,
А Ливия имеют свидетелем добродетелей римляне,
Эней своих деяний имеет свидетелем Марона,
Умеет слава на благородные дела подвинуть патрона.
Точно так же мой худой стих Аполлон пробудил,
Дабы к славе благородной Литвы других охоту пробудил,
Дабы мужество их мудрейшим пером описал я,
А меня, если в чем не прав, дабы не ругали,
Ибо я тут сам прокладывал себе трудную дорогу,
Поскольку не ходил до меня никто, присягнуть могу.
Один, как пчела, в разных цветках поразному суетился,
А где довод и уверенность, то в улей свой собирал. [45]
Найдешь эти стихи уже и на итальянском, и на латыни,
Но напрасно жемчугами … ибо сказочником прослыву.
Могу сказать: «О, времена превратные, о, обычаи!
Я написал стихи, обрекши себя на другуюславу!»
Но известно, что кузнец, а что ювелир делает.
Напрасно черная ворона павлиньим пером украшается.
Я при этом совестью перед Богом отвечаю,
Что и там, и тут над книгами сам работаю,
Ибо меня Ирис убогий охотно благодарил,
И Крез, заметив, ласки не жалел.
Неблагодарного Зоилуса эта книга касается мало,
Ибо от осмотрительных и мудрых всегда уйдет целым,
Посколькуя сам этот стих с охотой, не иначе, слагаю,
И без корысти более мудрым мост истории строю
Пиши себе, кто хочет, лучше, если судишь сурово!
Легко отыскать чернила с пером, бумага тоже недорога.

Боркус, Конас или Кунас, Спера, Дошпрунгус – потомки Палемона