О нас по-настоящему

– Но ничего, теперь мы будем вместе. Ты, Я и наша Любовь.

– Нет. Ты должен вернуться.

– Но я не хочу.

– Надо. Ты должен продолжать жить.

– Но как, как мне снова жить без вас?

– Теперь ты знаешь, что я простила тебя. На тебе нет никакой вины. Ты вернешься на землю «чистым», как ангел. А дальше ты должен сам выбирать. Сможешь прожить отмеренное время достойно, вернешься к нам, а если нет…

– Я смогу, я обещаю, я все смогу.

Я выпустил ее из объятий, поцеловал дочку, и в моем сердце поселилась пустота.

Я оказался в лодке, которая уносила меня прочь от моей любимой.

– Я буду ждать тебя, – на прощанье сказала она мне.

Я открыл глаза и понял, что нахожусь в морге. Спустя, несколько минут я вышел на улицу. Халат, который я украл в морге, не спасал меня от зимнего холода, но сейчас для меня было главное найти маму.

Я шел по дороге к больнице, озираясь по сторонам, и на одной из скамеек я заметил сиротливую фигуру женщины. Это была она. Моя Вера.

Она подняла на меня заплаканные глаза и еле слышно произнесла:

– Сынок, это ты?

Я обнял ее, что было силы и прошептал:

– Я, мамочка, я.

Она целовала меня причитая:

– Господи, чудо-то какое. Как бы я без тебя, сыночек? Родненький ты мой, кровинушка моя.

Она схватила меня в охапку и прижала к себе.

Конец

2006 год.

Я некоторое время сидел, как пришибленный. Хотел узнать лучше Гордея, а в итоге запутался… Появилась куча вопросов.

В его жизни явно произошла какая-то трагедия, которая очень сильно повлияла на него… И, возможно, именно из-за нее он боялся сблизиться со мной.

В тот момент во мне что-то щелкнуло и мое отношение к Гордею поменялось. Я увидел его глубину, но пока не понимал, что в ней спрятано. Желание заполучить его просто как сексуальный объект, поставить на полку достижений, трансформировалось в нечто другое. Более трепетное и проникновенное. С одной стороны мне это нравилось, а с другой – я боялся снова вляпаться…

В самом начале изоляции я увидел поднятые рольставни на окнах дома Гордея. А через несколько дней заметил и его самого в окне. Кати не было видно. Периодически он наблюдал за мной, я старался не подавать виду, что вычислил его.

Он стал моим компаньоном в этой изоляции. Когда я просыпался и выходил на улицу, он уже был на посту, когда темнело, и я уходил в дом, он еще был на посту. Была бы хорошая погода, мне кажется, я бы спал на улице, чтобы быть ближе к нему. То ли одиночество так влияло на меня, то ли симпатия к Гордею настырно лезла наружу, опять же из-за одиночества. Но я привык к нему там в окне.

13-го апреля был теплый день. Я вышел около полудня, удостоверился, что Гордей на месте, включил музыку и занялся листвой.

Долго ли могло длиться подобное положение вещей? До конца изоляции? А что потом? Он уедет в Москву, а я вернусь к своей обычной жизни. Но куда же девать привычку, которая укоренится за месяц? Или сколько там эта изоляция продлится…

Все говорят, что после этого вируса мир не станет прежним, но сейчас я понимаю, как он изменит меня. Мне придется принять решение. Я не смогу вот так и дальше соседствовать с Гордеем и Катей, я должен буду уехать. Я не вынесу просто видеть его в окне, да и ему в конце концов это надоест.

Больше всего я боялся возвращения к себе семилетней давности. Когда был влюбчивым идиотом, руководимым чувствами и эмоциями. Когда совершал необдуманные поступки.

Ни за что!

Я глубоко вдохнул. Слишком тяжело мне дались эти перемены, чтобы снова вернуться в тот круг.

Мне стало жарко, я снял футболку. По радио играла песня Сэма Смита – «Nothing Left For You». Я хотел прибавить громкость, но она прибавилась сама. И тут до меня дошло, что эта же песня играла из дома Гордея. Я обернулся. Гордей стоял в окне. Я удивился, улыбнулся и стал подпевать.

Я не упустил возможность покрасоваться перед ним, тем более что теперь я был уверен, что он один.

Он, уже не прячась, смотрел на меня. И это было волнительно.

На ужин я хотел пожарить шашлык, и надо было наколоть дров. Ну что ж, покажем мужественного дровосека, не все же в женском перед ним плясать. Но тут я потерпел фиаско, колун соскользнул с полена и ударил мне по лодыжке. В глазах потемнело. Я встряхнул головой и посмотрел на окровавленную ногу, зажал рану. Теперь надо было как-то добраться до крыльца.

– Егор, ты как? – услышал я голос Гордея за калиткой.

– В порядке. Я справлюсь.

– Я хочу помочь!

Расстояние до калитки было в разы меньше, чем до крыльца. Я допрыгал до нее и открыл.

Вот чего я не ожидал, так это того, что он возьмет меня на руки. Пока он нес меня до крыльца сердце бешено колотилось, благо оно было, с другой стороны, и он не чувствовал, как оно долбит в грудную клетку. Когда я обнял его за шею, захотелось положить голову ему на плечо и так и остаться.

Это было так мило с его стороны. Я смотрел на его лицо и не смог скрыть улыбку. На крыльце он замотал мою ногу своей футболкой, и я впервые увидел его голый торс так близко.

На запястье поблескивал браслет, который я ему подарил. Мне было приятно.