О нем доложили Сталину

Время подошло к обеду. Они спустились в столовую и там столкнулись с оберлейтенантом Райхдихтом. На его каменной физиономии широкой трещиной прорезалась улыбка. Он шагнул навстречу и, потрепав Петра по плечу, заявил:

— Поздравляю с хорошим началом!

— Рад стараться, господин оберлейтенант! — воскликнул Петр, демонстрируя всем своим видом готовность к новому заданию.

— Серьезная фактура, шеф будет доволен, — не упустил возможности вставить свое слово Самутин.

— Отлично! Обсудим это позже, — сказал Райхдихт и направился к офицерским столикам.

Петр с Самутиным расположились в конце зала, в той его части, где питались русские инструкторы. Обед не отличался большим разнообразием, но был приготовлен отменно: наваристый борщ, в который повар не поскупился плеснуть сметаны, и котлета по-киевски говорили о том, что гитлеровцам пришлась по вкусу украинская кухня.

Петр ел неторопливо и, пользуясь случаем, прислушивался к разговорам за соседними столиками, но так и не узнал ничего полезного. Гопф-Гойер держал подчиненных в ежовых рукавицах, и они языки не распускали, где попало.

После обеда Самутин, забрав с собой отчет, схему расположения частей 6-й армии, таблицы со сводными данными о численности войск и вооружений, отправился на доклад.

Петр, предоставленный самому себе, возвратился в комнату и, чтобы отвлечься от тревожных мыслей, высыпал из коробков спички на стол и принялся складывать фигурки животных. За этим занятием его застал Самутин. Горящий взгляд и пылающие румянцем щеки свидетельствовали, что доклад у Гопф-Гойера не был рутинным.

— Бегом! Шеф вызывает, — выпалил он с порога.

— Что он? Как отчет? Прошел? — засыпал его вопросами Петр.

— Во! — Самутин показал большой палец.

— Правда? Точно?

— Точнее быть не может. Шеф доволен.

— Ух ты, значит не зря мучился, — с облегчением вздохнул Петр.

— Я тоже. С твоим большевистским прошлым не так-то просто было уломать шефа, — не преминул подчеркнуть свою роль Самутин.

— С меня причитается, Петр Алексеевич.

— Да ладно, с этим потом, — махнул тот рукой. — Живее, нас ждут!

Петр, надев ремень, на ходу причесался и бросился вдогонку за Самутиным. В приемной они не задержались — сразу прошли в кабинет Гопф-Гойера.

Помимо Гопф-Гойера там находились Райхдихти незнакомый Петру оберлейтенант, как выяснилось потом, — Мартин Рудель, специалист по диверсиям и терактам.

Самутин подтолкнул Петра вперед, а сам отступил в сторону. Две пары внимательных глаз — Райхдихта и Гопф-Гойера — впились в удачливого агента. Рудель же никак не проявил своих чувств. Он работал с советской агентурой еще с довоенных времен, поэтому скептически оценивал ее разведывательные возможности. Он больше полагался на белогвардейцев и украинских националистов — у них был свой, особый счет к большевикам.

Петр шагнул на средину кабинета и отчеканил:

— Господин подполковник, агент Петренко прибыл с задания!

— Хорошая работа, — похвалил тот и кивнул на свободное кресло.

Петр присел и, поедая преданными глазами Гопф-Гойера, с напряжением ждал, что последует дальше.

А тот, пошелестев страницами отчета, проявил профессиональную хватку — уцепился за ключевое звено: офицеров штаба 6-й армии Борисова и Кузьмина, на которых Петр ссылался как на основные источники информации, и поинтересовался:

— Господин Петренко, при каких обстоятельствах вы познакомились с Борисовым и Кузьминым? Что вас связывало в дальнейшем?

Петр пожал плечами и простодушно ответил:

— Да, собственно, все как-то само собой вышло. Сначала был вариант на троих…

— Не понял, поясните, — перебил его Гопф-Гойер.

— Вместе посидели. Я угощал — оба оказались не дураки выпить, тем более за чужой счет, а потом пошло-поехало. Борисов остался должен мне где-то полторы тысячи, Кузьмин — чуть поменьше.

— Деньги, что ж, неплохая основа для будущей вербовки, — констатировал Гопф-Гойер.

— Можно вопрос, Генрих? — оживился Рудель.

— Конечно, Мартин.

Петр напрягся под пристальным взглядом оберлейтенанта, интуитивно почувствовав исходящую от него опасность. И не ошибся. Рудель не испытывал тех восторгов, что переполняли Самутина, и, сохраняя надменный тон, спросил:

— Господин Петренко, не могла ли ваша щедрость вызвать подозрений у Борисова и Кузьмина?

— И привлечь внимание контрразведки? — присоединился к нему Райхдихт.

— Полагаю, нет. В противном случае я бы здесь не сидел, — решительно заявил Петр.

Ответ, похоже, не удовлетворил Руделя; последовал следующий вопрос:

— На чем основана такая ваша уверенность?

— На хорошей легенде: офицер службы тыла, занимающийся заготовками, — лучше не придумать. Это позволяло свободно передвигаться по прифронтовой полосе, легко знакомиться, а лишняя копейка в кармане развязывала язык даже немому. У нас, извините, у них в России, на халяву выпить и пожрать любят и сапожник, и начальник, — и, повернувшись к Самутину, Петр не преминул отметить того. — Особо я благодарен Петру Алексеевичу; изготовленные им документы выдержали все проверки.

— Я что, делаю все, что в моих силах, — пробормотал Самутин и бросил взгляд на Гопф-Гойера.