О нем доложили Сталину

Дежурный, что-то ворча, подчинился и отодвинул засов. Во дворе и в тренировочном городке царила непривычная тишина, нарушаемая перекличкой часовых и грохотом кастрюль — это кухонный наряд наводил порядок в столовой. Проскользнув мимо дежурного по общежитию, сонно клевавшего носом за перегородкой, Петр поднялся к себе в комнату, и, не зажигая керосинки, разделся и лег спать. Сон долго не шел. В нем продолжали жить волнующие сердце воспоминания о вечере в доме Пивоварчуков. Он воскрешал в памяти каждый мимолетно брошенный на него взгляд Веры, искал в каждом произнесенном ею слове скрытый смысл. И не заметил, как уснул.

На ноги его поднял рык дежурного по группе. Несмотря на короткий сон, Петр не почувствовал отупляющей тяжести в голове и вялости в теле. Чувство безысходности, а вместе с ним бесполезности разведывательной работы, довлевшее над ним, уступило место желанию начать немедленно действовать.

«Хватит ждать и надеяться на связника Рязанцева. Надо самому искать выход. Какой, если фронт за тысячу километров? Ходить по городу и спрашивать, кто тут подпольщик? — размышлял Петр. — Глупо. А если рискнуть и найти помощника среди курсантов? А что — это самый короткий путь к Рязанцеву. И… самый короткий на виселицу. Где гарантия, что тебя не выдадут? Гарантии никакой; тут тебе не сберкасса. Но не сидеть же на печи и ждать у моря погоды. Нет, надо рисковать. Глядишь, опять повезет», — решил он.

После завтрака и развода групп агентов по учебным местам Петр заперся в кабинете и засел за агентурную картотеку курсантов. Из шести кандидатов, готовившихся в ближайшее время к заброске в тыл Красной армии, он остановил выбор на курсанте Якунине. До войны Михаил работал бригадиром проходчиков в Кузбассе на шахте имени Ворошилова.

«Значит, получил крепкую рабочую закалку. Женат, имеет двоих детей — серьезный мотив для перевербовки и надежный крючок. На фронте с сентября сорок первого. Но у шахтеров броня… Выходит, пошел добровольцем, то есть за душой у него что-то есть? В плен попал, будучи контуженым, значит, не по своей воле», — взвешивал все «за» и «против» Петр и вертел перед собой фотографию Якунина. С нее настороженно смотрел битый жизнью мужик.

«И как к тебе подобрать ключ, Миша? Как? — ломал голову Петр. — Что тобой двигало, когда ты пошел на сотрудничество с фрицами? Ненависть к советской власти? Вряд ли. Шахтеры всегда были в чести. Ты к тому же был бригадиром — твой портрет небось красовался на Доске почета. Пишешь, что комсомолец и выбыл по возрасту. А вот тут ты, брат, хитришь. Наверняка партийный! Так как же к тебе подъехать? Начать с того, что ближе всего — с семьи, а там смотреть по ситуации».

Определившись с тактикой беседы, Петр с нетерпением ждал встречи с Якуниным. Тема «Документы прикрытия и особенности их проверки комендантскими патрулями» значилась в расписании занятий пятым часом, после обеда.

В класс Петр пришел раньше, чтобы получше присмотреться к Якунину. Дежурный по группе Калинин вяло подал команду. Петр махнул рукой, и когда в аудитории стих шум, на него уставились пять пар настороженных и вопрошающих глаз. Якунин равнодушно смотрел в окно.

«Тема, похоже, его не волнует», — отметил про себя Петр и приступил к занятиям.

Занятия шли своим чередом, лишь в конце курсанты оживились и стали задавать вопросы. И снова Якунин активности не проявил.

«Вот и повод, чтобы его оставить и поговорить», — решил Петр и, когда занятия закончились, сказал:

— Курсант Якунин, задержись!

Они остались одни. Петр подошел к нему, заглянул в глаза — в них было холодное равнодушие — и строго спросил:

— Курсант Якунин, тебя что, не интересует собственная жизнь?

— С чего вы взяли, господин старший инструктор? — отведя взгляд в сторону, буркнул тот.

— На проверке документов горят многие. В этом деле не бывает мелочей. А ты не задал ни одного вопроса.

— А что задавать? Если ваша «липа» не сработает, то их зададут другие.

— Не забывайся, курсант! С тобой говорит тот, кто испытал это на собственной шкуре, — повысил голос Петр.

— Не пугайте, мою шкуру не мочалкой терли, — огрызнулся Якунин.

Ситуация заходила в тупик. Петр напряженно искал выход, чтобы разрушить возникшую между ними стену отчуждения, и решил взорвать ее.

— Курсант, у меня возникли большие сомнения в твоей готовности к выполнению задания.

Вопрос попал в цель. В глазах Якунина промелькнула тень.

— Ошибаетесь, господин старший инструктор. Мне там, кроме девяти граммов, ловить нечего, — процедил он.

— Я редко ошибаюсь.

— Не понял. К чему вы клоните? — насторожился Якунин.

— Ты был шахтером. Не так ли? — качнул его в другую сторону Петр.

— Ну, был. И что?

— Тогда как попал на фронт?

— Как все — загребли с другими.

— А вот здесь ты врешь, — нагнетал ситуацию Петр. Гримаса на лице Якунина подтвердила его догадку, и он сделал следующий ход: — У шахтеров же бронь.

— Э-э… с меня сняли, — растерялся Якунин.

— Как так?

— После аварии на участке.

— Аварии, говоришь? — и Петр качнул его в другую сторону. — Ты в комсомоле трубил до предельного возраста. А почему в партию не позвали?