О нем доложили Сталину

Петр стащил его с полки, положил на стол и попытался открыть замки, но они были заперты на ключ. Выручила булавка. После легкого нажима верхняя крышка открылась. Перед глазами Петра предстали россыпь часов в серебряной и золотой оправе, связка золотых колец и фотоальбом.

Поиски он начал с альбома, и удача сразу улыбнулась ему — листовка была спрятана под обложкой. Там же лежал список, в котором значились 18 курсантов и агентов, заброшенных в тыл советских войск. Судя по фамилиям, большинство из них являлись выходцами из западных областей Украины. Похоже, Лысый рассчитывал предстать перед главарями ОУН не с пустыми руками. Но это уже мало заботило Петра.

Мысли Петра переключились на другое: как подкинуть листовку Коху. В этом деле он рассчитывал на слабость ефрейтора к сладостям. По его расчету, банка отменного каштанового меда должна была открыть путь не только к желудку ефрейтора, но и дверь в секретную часть.

Дождавшись начала очередного часа занятий, Петр прихватил с собой мед и отправился к Коху. Любитель почесать языком, он маялся в одиночестве и при появлении гостя оживился.

— Привет, Густав. Скучаешь? — поздоровался Петр.

— О чем ты, Петр? При моей-то службе скучать? — посетовал тот.

— Да, не расслабишься. Все дороги нашей группы ведут к тебе.

— Скорее, к Шойриху.

— Не скажи. После него некоторые из сортира не вылезают.

— Ха-ха, — хохотнул Кох и скосил хитрющий взгляд на пакет в руке Петра.

Петр тряхнул пакетом и предложил:

— Может, чайком побалуемся?

— Ну, ты же знаешь, в рабочее время… — замялся Кох.

— Так, все же на занятиях. А у меня отличный мед — каштановый. Помнишь, я тебя угощал?

— О! — сладкоежка ефрейтор засиял, и, не устояв перед искушением, открыл дверь секретки.

Первая часть плана Петра сработала, оставалось добраться до папки Лысого. Он пробежался взглядом по безликим стеллажам. Здесь каждый предмет и документ знали свое место — были пронумерованы и имели владельца. Папка Лысого значилась под номером 23 и находилась на верхней полке. Петр несколько раз порывался подобраться к ней, но вынужден был отступить. Неугомонный Кох крутился под самым носом и не давал сделать ни одного лишнего движения.

Шанс появился, когда чайник сердито засипел, и ефрейтор захлопотал над столом. Петр стремительно шагнул к стеллажу и засунул под обложку папки листовку вместе со списком 18 агентов и курсантов. Это движение не укрылось от Коха:

— Ты чего там? — насторожился он.

— Не возражаешь, если возьму свою папку, а потом распишусь в журнале?

— Успеешь, иди пить чай.

— Ладно, — согласился Петр и подсел к столу.

Банка меда сыграла свою роль. Кох расщедрился и вместо пересохших галет достал краюху свежего белого хлеба. Смакуя мед, он ударился в воспоминания. Пчеловодство ему было знакомо не понаслышке. Детство Кох провел на пасеке у деда и с упоением рассказывал о тех счастливых днях. Петр поддакивал и украдкой поглядывал на часы. Приближалось время перерыва в занятиях, и не в его интересах было попадаться на глаза Райхдихта, а тем более Лысого. Кох же, сев на любимого конька, и не думал останавливаться. Петр нервно елозил на стуле и напряженно думал, как бы поскорее выбраться из секретки. Его ссылки на неотложную работу не возымели действия — Кох продолжал разглагольствовать. И только появление двух инструкторов, пришедших сдавать документы, положило конец чаепитию. Забрав свою папку и расписавшись в журнале выдачи, Петр наконец смог выбраться к себе в кабинет.

Остаток дня он провел, как на иголках. Совещание, на которое Рудель вызвал всех старших инструкторов, прошло рутинно, о Лысом не было сказано ни слова. Сам он до отбоя так и не появился в группе. Встретились они только на следующий день за завтраком. Ничего необычного в поведении Лысого Петр не заметил. Он пребывал в хорошем настроении и после утреннего развода снова отправился с группой курсантов на полевые занятия. Все основные события, связанные с ним, начали стремительно развиваться после обеда.

Свободные от занятий инструкторы отправились отдыхать в общежитие, но отдыха не получилось. Вслед за ними туда нагрянул Райхдихт вместе с комендантом, чем вызвал немалый переполох. Перевернув верх дном все, что было в комнате Лысого, они забрали чемодан и унесли его в штаб. Затем в кабинет Райхдихта начали таскать по одному курсантов, значившихся в его списке. Это окончательно убедило Петра в том, что его «послание» дошло до нужного адресата.

К вечеру по группе поползли слухи: Лысый «спалился» на языке. Его самого доставили в группу под конвоем и посадили на гауптвахту. Там за него взялся Райхдихт. Клятвы Лысого, что он ни в чем не виноват, а листовка — это дело агента большевиков, гитлеровцев не убедили. Так оуновская листовка похоронила одного из самых рьяных инструкторов абвергруппы-102 и заставила подергаться Шевченко.

Прошло два дня после исчезновения Лысого из группы, но ни Шевченко, ни Петра не вызвали на допрос к Райхдихту. История с Лысым стала забываться. Шпионское колесо абвера продолжало катиться, так и не коснувшись Петра.