О нем доложили Сталину

До войны находился в кадрах РККА в звании воентехника 2-го ранга. В плен перешел в первые месяцы войны.

В группе больше всего ездит на машине, которая развозит агентов для переброски через фронт и при доставке их обратно из передовых частей в группу.

В группе пользуется большим доверием, и, как правило, машина посылается в ответственные задания.

В отношении советской власти настроен плохо, всецело в разговорах и на деле симпатизирует немцам.

Его семья — жена проживает в г. Симферополе (Крымская АССР). В марте ездил к жене, поддерживает с ней переписку.

Приметы: Возраст до 30–32 лет, среднего роста, голова лысая, в переднюю челюсть вставлены 2 белых металлических зуба, лицо смуглое, глаза черные…»

Глава 9

13 августа 1942 года основной костяк абвергруппы-102 прибыл в Краснодар. Новый ее начальник капитан Мартин Рудель энергично принялся за дело. Уже на следующий день в штабе, разместившемся в двухэтажном купеческом особняке по улице Комсомольская, 58 заработали все службы. Спустя неделю поблизости от линии фронта — в станицах Афипской, Хадыженской, Крымской и Абинской были оборудованы пункты заброски агентуры, а в Пашковской, на окраине Краснодара, в полевом лагере приступили к подготовке курсантов.

Август — октябрь 1942 года стали решающими в битве за Кавказ, поэтому сотрудникам группы приходилось работать с полным напряжением сил. Вербовка агентов из числа советских военнопленных и полицейских, их ускоренная подготовка и заброска в тыл частей Закавказского фронта были поставлены на поток. Особую активность проявляли фельдфебель Аппельт, инструкторы Лысый и Шевченко. Петр настойчиво искал способ скомпрометировать их. И вскоре нашел его.

Националистические взгляды Романа Лысого были хорошо известны его ближайшему окружению. Он люто ненавидел москалей, и когда разговор заходил на эту тему, то в запале в последнее время доставалось и немцам. Эти откровения, вероятно, не оставались без внимания осведомителей Райхдихта, но Лысому пока все сходило с рук. Рудель сквозь пальцы смотрел на его националистические завихрения, и тому была причина — подготовленные им группы агентов реже, чем другие, проваливались на заданиях. Одна из них накануне возвратилась после совершения диверсии на участке дороги Новороссийск — Геленджик. Этот успех Рудель отметил не только перед строем, но и в рапорте на имя Гемприха, в котором ходатайствовал о награждении Лысого. Тот буквально раздулся от гордости. Не дожидаясь приказа, он предложил Петру и Шевченко отметить будущую награду. Они охотно согласились.

В тот же день после окончания занятий отправились в город. Шли неспешно, наслаждаясь благодатной погодой, которая так часто бывает на Кубани в конце августа. Лысый не стал долго перебирать рестораны и остановил выбор на ближайшем с претенциозным названием «Райх». В нем подавали вареных раков, а Лысый — большой их любитель, и он, конечно, не мог отказать себе в таком удовольствии.

В ресторане было немноголюдно. Расторопный официант быстро подал на стол холодное пиво и вареных раков. Лысый, смакуя деликатес, с ностальгией вспоминал о родине — Черновцах. Ударился в воспоминания и Шевченко. Петр живо поддержал разговор, а когда официант поставил на стол бутылку водки, не забывал почаще наливать в рюмки. Под пьяный треп он надеялся вытащить из Лысого и Шевченко дополнительные сведения о диверсантах, заброшенных за линию фронта.

Повод на эту тему дал сам Лысый. После успешной операции группы Вязуна в советском тылу Рудель поручил ему создать на ее базе резидентуру. Это не вызвало особого энтузиазма у Лысого — контингент будущих диверсантов оставлял желать лучшего. После поражения гитлеровцев под Москвой охотников шпионить и взрывать среди военнопленных существенно поубавилось.

— Выбрать не из кого, одна шваль, — сетовал он на трудности.

— Ну почему же, в третьем отделении есть подходящие экземпляры, — возразил Петр.

— С чего ты взял?

— Четверо дезертиров и один, если верить тому, что пишет, — из семьи врагов народа.

— Во-во, пишет. Ты, Петро, судишь о них по своим бумажкам, а я их бачу в деле — одно говно.

— Ты не прав, Рома.

— Я не прав? Трое грузиняк, два — ары; с такими хрен шо навоюешь.

— Кто такие?

— Этот, як его, Хер… Звиняйте, хлопци, язык сломаешь, — Херкеладзе, — Лысый осекся и, посмотрев на Петра протрезвевшим взглядом, спросил: — А шо ты про него пытаешь?