О нём (ЛП)

— Я думаю… мне всегда нравились парни, — шепотом говорит Себастьян.

Мой взгляд метнулся к его лицу.

Его глаза оказались полны слез.

— То есть я в этом уверен.

Боже мой.

— А девушки меня совершенно не привлекают. Тут я тебе завидую. До сих пор продолжаю молиться, что однажды это изменится, — он глубоко вздыхает. — И я еще ни разу не произносил это вслух, — когда Себастьян моргает, по его щекам катятся слезы. Запрокинув голову и глядя в небо, он издает невеселый смешок. — Не могу понять, как себя при этом чувствую: хорошо или ужасно.

Мои мысли превратились в смерч, а кровь бурлит, словно воды вышедшей из берегов реки. Пытаюсь понять, что сейчас лучше всего сказать и что бы мне самому хотелось услышать в подобной ситуации. Проблема в том, что признание Себастьяна — это огромный шаг. Куда больший, чем сделал я, когда рассказал родителям.

Я инстинктивно выбираю те же слова, которые сказал мне папа:

— Не могу выразить, насколько я рад, что ты мне доверяешь.

— Да, — когда Себастьян поворачивается, его глаза мокрые. — Но я никогда… — он качает головой. — То есть я… хотел, но никогда…

— Ты никогда не был с парнем?

Он быстро мотает головой.

— Нет. Ни в каких смыслах.

— Я целовался с парнями, но если честно… я никогда не чувствовал себя… вот так.

Какое-то время Себастьян молчит.

— Я пытался измениться. И… — прищуривается он, — даже не позволял себе фантазировать о том, на что это может быть похоже — быть с…

Его слова как удар прямо в солнечное сплетение.

— Но потом я встретил тебя, — добавляет Себастьян.

А эти — как еще один, намного сильнее.

Я словно покинул собственное тело и с тропинки слежу за происходящим. Соприкасаясь руками, мы сидим на камне. И я понимаю, что этот момент навсегда останется очень важной частью истории моей жизни.

— В первый раз, когда я тебя увидел… — начинаю я, но Себастьян уже кивает, будто в точности знает, что именно мне хотелось сказать.

— Да.

В груди все сжимается.

— Я никогда не чувствовал ничего подобного.

— Я тоже.

Поворачиваюсь к нему, и дальнейшее происходит очень быстро. В один момент Себастьян смотрит мне в глаза, а в следующий его губы уже прижаты к моим — теплые, гладкие и такие приятные на ощупь. О боже. Я издаю какой-то гортанный звук, контролировать который не в состоянии. Себастьян отвечает мне тем же, и мой стон превращается в смех, потому что когда он отстраняется, на его лице красуется такая широкая улыбка, какой я никогда еще у него не видел. А потом он снова целует меня — на этот раз глубже и держа руки на моей шее.

Его рот приоткрывается, и я ощущаю осторожное движение его языка.

Под моими прикрытыми веками взрываются фейерверки — такие яркие и сильные, что я почти слышу звуки взрывов. Наверное, это плавится мой мозг или наступает конец света, или же в нас попал метеорит, и мне даровано подобное блаженство как последнее ощущение, перед тем как меня отправят в чистилище, а Себастьяна в гораздо лучшее место.

Это не первый его поцелуй — я это знаю, — но первый настоящий.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Пока мы спускаемся вниз, я не знаю, куда девать руки. И тем более не знаю, что же делать со спутанными в клубок эмоциями. Произошедшее на холме теперь словно вытатуировано на каждой моей нервной клетке; уверен, я буду помнить ощущения от каждого прикосновения и сорок лет спустя.

Мама всегда учила меня проговаривать свои эмоции, называть их. Итак. Помимо головокружительного возбуждения я чувствую себя

нервозным,

нерешительным

и отчаянно жаждущим повторения.

Но даже самые неспокойные эмоции бледнеют от моего восторга.

Я

целовался

с Себастьяном.

Я все еще чувствую его губы, язык и смех, эхом отразившийся в пространстве между нами. Мы целовались снова и снова. Всеми видами поцелуев. Они были быстрые и небрежные, медленные и глубокие, которые заставляют думать о сексе и о том, чтобы проваляться кое с кем под одеялом до полудня. Себастьян прикусил мою губу, я ответил тем же, а потом он издал такой стон, отзвук которого будет витать вокруг моих лихорадочных мыслей весь остаток выходных. Все эти ощущения… настолько правильные. Словно что бы (и с кем бы) я раньше ни делал  — все это было не похоже на настоящие поцелуи. Наверное, прозвучит глупо, но мне кажется, словно в эти поцелуи были вовлечены все клетки моего тела. Ощущения от поцелуев с Себастьяном заставляют поблекнуть воспоминания обо всем, чем я раньше занимался. Мы целовались до тех пор, пока холод не начал пробираться под одежду.

Но на самом деле, стоит мне подумать об этом, я вдруг вспоминаю, что наши поцелуи прекратил Себастьян: он отодвинулся, когда почувствовал мою руку, играющую с нижним краем его рубашки.

Он говорил, что у него ничего не было с парнями, но суть процесса ему явно не в новинку, поэтому я готов поспорить: подружки у него были. Тем не менее нас обоих трясло от эмоций, поэтому, возможно, для Себастьяна произошедшее между нами так же отличается от всего остального, как и для меня.