О носах и замках (СИ)

— «Три Чулка», — беззаботно пояснил Хмырр. — Это на улице Граббс. Недалеко от моста Сирот.

— Я знаю, где это! Зачем ты туда идешь?

— Ну, расследование, я же говорил.

— Не лги мне, Хмырр Харрингтон Хоппер!

— Я не лгу. — Брат, огромный, едва недостающий макушкой до потолка, вынужденный согнуться в три погибели, чтобы уместиться в гардеробном зеркале, совсем поник от напора хрупкой и маленькой Лиззи. — Понимаешь, мы обыскали квартирку этого гадкого сыщика Граймля и обнаружили у него открытки, ну, ты знаешь, с певичкой Фифи Фуантен — он не пропускал ни одного ее кабаре-вечера в «Трех Чулках». И как раз сегодня она выступает снова. Граймль — большой ее поклонник, он ни за что не пропустит ее выступления, и там-то мы его и сцапаем. К тому же, вряд ли он возьмет с собой свою мерзкую таксу, без нее он не сможет огрызаться…

— А зачем весь этот маскарад? — подозрительно спросила Лиззи.

— Ну, чтобы слиться с толпой. Мы действуем…

— Еще раз ты произнесешь вслух это слово, я не знаю, что сделаю! Это переходит все рамки! Костюм, парфюм! Ты даже какое-то имя себе нелепое выдумал!

— Кенгуриан — вовсе не нелепое имя, — понуро ответил брат.

— Оно даже не настоящее!

— Вы все сговорились против меня! — воскликнул Хоппер, вырвался из сестриных рук и, развязав уже почти готовый узел, принялся переделывать его, решив, судя по всему, что справится лучше.

— Я тебе не верю, Хмырр. Я всегда знаю, когда ты мне врешь или чего-то не договариваешь. Что стряслось? Ты ведь себя никогда так не вел. Что произошло? Ты… — Лиззи затаила дыхание и от ужаса собственной загадки даже замерла и ахнула, поднеся руки ко рту. — Ты… кого-то встретил? Все дело в какой-то дамочке?

Хмырр глянул на нее тяжелым взглядом, но не выдержал и отвел глаза.

— Ну, не совсем в ней, — начал бубнить он себе под нос, — но, может, отчасти и в ней и…

— Говори внятно! Ты помнишь, что мы говорили про бурчание?!

— Я повстречал одну… ну… девушку. Она… она просто замечательная, Лиззи! Ты просто не понимаешь! — Он горячо повернулся к сестре, подошел к ней и взял ее руки в свои. — Ты не поверишь, кажется, я… того… ну… эээ… ну, когда живот болит…

— Отравился пирожками у «Патти Пи»? Говорила я тебе, чтобы ты их не ел?!

— Нет же, я влюбился, понимаешь?

Лиззи вздрогнула и почувствовала, что теряет сознание. Она мягко опустилась на край кровати.

— Что еще за новость? — пораженно прошептала она. — Кто она?

— Лиззи, я…

— Отвечай мне! Кто она?

Хоппер был напуган. Он опасался, что Лиззи, как строгая мамочка, пойдет к каналу, отыщет там рыжеволосую Гилли Уортон и запретит ей даже близко подходить к нему.

— Ну?

— Ее зовут Гилли, она дочь лодочника с Брилли-Моу, и она меня ненавидит. Это она сделала. — Он ткнул пальцем в синяк и поморщился. — Ты зря переживаешь, Лиззи, у меня нет никаких шансов.

Лиззи поджала губы, они задрожали — это был верный признак того, что она вот-вот разрыдается. Кажется, она не услышала, что у ее брата нет никаких шансов.

— Это Бэнкс все подстроил, я уверена…

— Что? — удивился Хмырр. — При чем тут Бэнкс?

— Он просто хочет, чтобы ты бросил меня, чтобы я осталась одна и тогда он явится и…

Хмырр знал, что Лиззи считает его напарника своим личным злодеем, но относился к этому несерьезно. Он считал, что Бэнкс просто безобидный толстяк.

— Ну, не плачь. Он никуда не явится и…

И тут во входные двери дома раздался тяжелый стук. Отзвук от него незваным гостем прошел через темную прихожую, поднялся по лестнице, проскользнул в щель приоткрытой двери комнаты. Лиззи вздрогнула.

— Хоппер! — раздался крик с улицы. Бэнкс все же явился. — Выходи! Опоздаем!

— Ты не переживай, Лиззи. Все будет хорошо. Мне пора. Приду поздно.

Хоппер поцеловал сестру в щеку и потопал к выходу. Вскоре до Лиззи донесся стук захлопнувшейся двери, и он будто вырвал ее из горестных мыслей.

— Хмырр, постой! — Она бросилась следом за братом вниз по лестнице, подхватила что-то с вешалки, распахнула дверь и воскликнула: — Ты забыл… шарфик.

Но на улице уже никого не было.

***

Полли не могла уснуть. Она лежала в своей узкой кроватке на верхушке шкафа, глядела в потолок, до которого могла достать рукой, и раз за разом прокручивала в голове все произошедшее за сегодняшней день.

Пока горел свет, пока по дому ходили люди, она по сути не оставалась наедине со своими мыслями, но стоило дому затихнуть, а свету погаснуть, как в ее голове будто бы раскрылся театральный занавес, и из-за него выскочили, кувыркаясь и кривляясь, злобные уродливые шуты гадких мыслишек. Они устроили шоу «Попробуй засни!».

За стеной негромко сопела тетушка Евфалия. Странно, что она вообще могла спать — с ее-то паранойей. Полли нисколько бы не удивилась, если на самом деле тетушка сейчас не спала, а вместо этого поставила на граммофоне запись собственного сопения, в то время как сама сидела в углу с ножом в руках, в любую минуту ожидая нападения.

По возвращении, помимо неприятной сцены с доктором, Полли ждал разговор с тетушкой Евфалией. И она устроила племяннице форменный допрос.

— Где ты была весь день? — спросила тетушка.