О новейших критических замечаниях на «Историю государства Российского», сочиненную Карамзиным

Но критики русские, кажется, не постигли еще хорошо той науки, жрецами которой себя называют. Ограниченные недалеким обзором, тревожимые духом партий, приученные к мелочному мелочными предметами, многие из них не понимают той великой истины, что уразуметь и оценить красоты и достоинства гораздо труднее, нежели выискать ошибки, неисправности, неточности в творении огромном, разнообразном и многосложном. Критика наука: в ней постоянные правила, есть условия; но все это доныне тайна для многих наших критиков!

Критик, решившийся рассмотреть важное творение и дать отчет о нем, должен быть совершенно чужд мелочного расчета ловителей ошибок, должен возвыситься до той степени величия, на которой стоит творение, им рассматриваемое. Объемля вполне важность сочинения, он обязан сочинителю и публике беспристрастием, должен говорить языком, достойным предмета, и мне кажется (пусть назовут это парадоксом!), что публика и сочинитель должны знать: кто берет на себя важную обязанность судии? на чем основаны права его? Никому не запрещено поступать вопреки сим правилам, но следствие бывает равно причине.

Я сказал, что кто не чувствует в себе сил обнять предмет со всех сторон, тот может заняться им в одном каком-нибудь отношении: в Европе видим этому примеры. Но верный признак, что критика не достигла зрелого возраста, если критикующие, как пигмеи, окружат великое творение и, в полном смысле, закрытые неизвестностью, начнут нападать из-за углов, ловить на выдержку слова и торжествовать победы маленького, довольного собою честолюбия. Если весь круг действий ограничивается сими нападками, смело можете сказать, что творение, подверженное им, превышает понятия и способности критикующих!

Надобно признаться: взгляд на замечания русских критиков Истории государства Российского неутешителен.

Никто доныне не явился у нас не только с критикою, вполне объемлющею Историю государства Российского, никто не предстал даже с критикою отдельно по какой-нибудь части оной. Историограф, с благодарностию принимая замечания некоторых почтенных особ, доказал, что критика не оскорбляет его. Дельный, ученый разбор, мы уверены, никогда не оскорбит писателя, надежного на свои силы. Зато он имеет полное право пренебрегать мелочными и несправедливыми притязаниями.

Я полагаю, что изобличение подобных покушений есть долг и обязанность журналиста. Это заставляет меня обозреть некоторые новейшие критические замечания на Историю государства Российского. Сначала исчислим главнейшие доныне известные критики.

Прежде всех показались критические замечания какого-то Киевского жителя[3] в «Вестнике Европы» 1818—1819 года. Ни одна критика не отличалась таким грубым слогом и такою сбивчивостью суждений. Обещав сначала разбор Истории, критик ограничился разбором одного предисловия. Каким же образом составил он этот разбор? Выхватив несколько фраз, соображая ошибки французских переводчиков, толкуя о предметах, мимоходом обозначенных историографом, и – кончив ничем! Вот уже скоро пять лет, но не видно никакого продолжения. Потом появились в Казанском Вестнике замечания г. Арцыбашева. Они были лучше замечаний Киевского жителя, но поверхностны, односторонни и кончились началом. Об отдельных критических пьесах того же автора, относящихся к IX-му тому Истории Государства Российского, не скажем ни слова.

В 1822 г. началось печатание критики г. Лелевеля, в «Северном Архиве». Начало обещало нам нечто систематическое, но последствия доказали, что критик имел в виду не разбор Истории государства Российского, но изложение мнений своих о разных исторических предметах. Продолжения не видно, и судя по обширному расположению, г. Лелевель, вероятно, напишет несколько томов. Будем судить, когда он кончит.

В нынешнем году явились на сцену два критика. Один, издатель «Сев. Архива» г. Булгарин, объявил, что он разберет 10 и 11 томы Истории; другой, скрывший свое имя под буквами Д. З.[4], явился в «Вестнике Европы», с статьею: Исторические справки.

Обзор русских критик на Историю государства Российского вообще доказывает неприятную истину. Если статьи почитателей Карамзина отзываются безотчетным восторгом, зато критики на его творение, кажется, пишут под диктатурою какого-то неприязненного чувства. Кроме критики г. Лелевеля, все другие подвержены сему недостатку. Предоставляя себе впоследствии разбор замечаний г. Булгарина, я обращаюсь теперь к Историческим справкам г-на Д. З.

Решительно признаю неприличным образ критикованья, какой доныне употребляли все критиковавшие Историю государства Российского.

Творение обширное, в котором все части соединены неразрывным союзом и, следственно, в котором подробности часто зависят одна от другой, не может быть разбираемо клочками, отрывками. Можно обратить внимание на одно какое-нибудь отдельное описание и доказывать свое мнение касательно сего предмета; но никак не позволяется вырывать несколько строчек из одиннадцати томов и не соображая ни предыдущего, ни последующего, толковать их по своему произволу.