О новейших критических замечаниях на «Историю государства Российского», сочиненную Карамзиным

Г-н Д. З. под именем исторических справок наполнил более 30 страниц следующим порядком. Без означения места, он выписывает одну, две, три строчки, дает им какой угодно смысл, критикует и доказывает, что в этом месте Историограф ошибся, не понял, что он противоречит сам себе. Позволительно ли это? Так ли должно писать критику на творение обширное и важное?

Неблагонамеренность критики г-на Д. 3. всего заметнее в том, что он даже позволяет себе неверно и неправильно выписывать слова историографа и на неверно выписанных словах основывать свои суждения. Такое дело совершенно непростительно в литературе! На с. 213 «Вестника Европы» вот как начинает г. Д. З.:

«Нам говорят, что „господство монголов не оставило никаких следов в народных обычаях, в гражданском законодательстве, в домашней жизни, в языке россиян“», – г-н Д. З. без дальнейших объяснений доказывает несправедливость этого, исчисляя следы сии, оставшиеся в народных обычаях, в гражданском законодательстве, в домашней жизни, в языке русском.

Хорошо зная Историю государства Российского, я удивился, где нашел это г-н Д. З. Прочитываю снова 4 главу V тома – одно из лучших мест в творении Карамзина – вижу превосходно изложенную картину состояния России от нашествия татар до Иоанна III. Историограф, изложив следствия татарского ига на нравственность народа и властителей, на гражданское законоположение, на власть князей, на возвышение Москвы и утверждение самодержавия, продолжает (Т. V, с. 384): «Таким образом, имев вредные следствия для нравственности россиян, но благоприятствовав власти государей и выгодам духовенства, господство монголов оставило ли какие иные следы в народных обычаях, в гражданском законодательстве, в домашней жизни, в языке россиян? Слабые обыкновенно заимствуют от сильных». За сим вопросом идут доказательства, что следы сии весьма невелики и что «россияне вышли из-под ига, более с европейским, нежели азиатским характером». Историограф расположил слова в вопросительном порядке; г-н Д. З. заставляет историографа говорить утвердительно и следственно – умыслом переменяет и неправильно приводит слова его!

Признаюсь, что сообразив одно подобное покушение, я не решился бы никогда опровергать замечаний г-на Д. З.; но, к сожалению, увидел, что г-н Д. З. находит себе защитников не только в некоторых немногих читателях, не соображающих, что они читают, но даже в литераторах. Издатель «Сев. Архива», г-н Булгарин, торжественно объявляет читателям, что в г-не Д. З. «признает необыкновенную начитанность, проницательность, глубокие сведения в истории своего отечества и всеобщей и в науках политических», что сам он, делая замечания на его статью, имеет более в предмете научаться «нежели учить» и «желает побудить ученого сочинителя к дальнейшим историческим изысканиям». Такое соединенное устремление на историю государства Российского заставляет меня отразить нападения гг. критиков, положить литературной самоуверенности их надлежащие границы, сказать им: non plus ultra[5] – и тем доказать, что г-н Д. З. не должен браться за подвиг не по силам, не должен стараться унижать творение, первое в нашей литературе, ничтожными нападениями, а г. Булгарин, по неизвестным мне причинам, поддерживает мнение своего сподвижника на одинаковом пути.

Примечания

В этой статье Н. Полевой пытается подвести некоторые итоги полемики вокруг «Истории государства Российского». Он считает, что еще не появилось серьезных критических работ, достойных труда Карамзина. В имеющихся работах можно видеть либо неумеренный восторг, либо мелочные придирки. В «Письме Киевского жителя» он не приемлет «грубый слог», незавершенность, «сбивчивость суждений». У Арцыбашева он замечает тенденциозность, а его критику на IX том вообще предпочитает не рассматривать. Лелевель, по мнению Н. Полевого, не столько разбирает «Историю» Карамзина, сколько излагает свои мнения «о разных исторических предметах». Что касается Д. З. (Дмитрия Зубарева), то у него Полевой отмечает предвзятость и неверность истолкований отдельно взятых, вырванных из контекста суждений историографа (в частности, о последствиях татаро-монгольского ига).

Н. Полевой считает, что историю России надо рассматривать в контексте всемирной истории, «с высшей точки зрения». Свои взгляды он развил в дальнейших работах о Карамзине.