О пьянстве

Парни с бойни, парни из «Сиэрз-Роубака»[79], все парни со всех складов, где я работал и пацаном, и мужиком, никогда бы не поверили.

***

Вот беда с киром, подумал я, наливая себе выпить. Когда случается плохое, пьешь в попытках забыть; когда случается хорошее, пьешь, чтоб отпраздновать; когда ничего не случается, пьешь, чтобы что-нибудь случилось.

***

Я взял бутылку и ушел в спальню. Разделся до трусов и лег в постель. Вечно никакого созвучия. Люди просто слепо хватают, что под руку попадается: коммунизм, здоровую пищу, дзен, серфинг, балет, гипноз, групповую терапию, оргии, велосипеды, травы, католичество, поднятие тяжестей, путешествия, уход в себя, вегетарианство, Индию, живопись, письмо, скульптуру, композиторство, дирижерство, автостоп, йогу, совокупление, азартную игру, пьянство, тусовку, мороженый йогурт, Бетховена, Баха, Будду, Христа, тактические ракеты, водород, морковный сок, самоубийство, костюмы ручной выделки, реактивные самолеты, Нью-Йорк, – а затем все это испаряется и распадается. Людям надо найти себе занятие в ожидании смерти. Наверное, мило иметь выбор.

Я свой поимел. Я поднял к губам пузырь водки и дернул из горла. Русские знают толк.

***

Мой опыт с Айрис был восхитителен и исчерпывающ, однако я не был влюблен в нее, и она в меня не была. Легко прикипать душой и трудно – не прикипать. Я прикипал. Мы сидели в «фольксвагене» на верхней рампе стоянки. У нас еще оставалось время. Я включил радио. Брамс.

– Я тебя еще увижу? – спросил я.

– Вряд ли.

– Хочешь выпить в баре?

– Ты меня сделал алкоголичкой, Хэнк. Я так ослабла, что едва хожу.

– Дело только в кире?

– Нет.

– Тогда пошли выпьем.

– Пить, пить, пить! Ты больше ни о чем не можешь думать?

– Нет, но это хороший способ проходить через такие вот пространства.

– Ты что, лицом к лицу с ними не можешь?

– Могу, но зачем?

– Это эскапизм.

– Всё – эскапизм: играть в гольф, спать, есть, гулять, спорить, бегать трусцой, дышать, ебаться…

– Ебаться?

– Послушай, мы как школьники разговариваем. Давай лучше посадим тебя в самолет.

Нехорошо получалось. Мне хотелось ее поцеловать, но я чувствовал ее сдержанность. Стенку. Айрис наверняка так себе, да и мне фигово.

– Ладно, – сказала она, – пройдем регистрацию и сходим выпьем. А потом я улечу навсегда: очень гладко, очень легко, совсем не больно.

– Ладно! – сказал я.

Именно так оно и вышло.

но я перепил всех американцев

отсюда давно
и выгнал их тоже.
немцы и французики – как космические
твари, часто они говорят на своем языке
и это не дает мне считать их
скучными.
но и от них я
устаю.
как-то на днях я обогнал трех
немцев. французы следующие.

жду испанцев, японцев и

итальянцев, за ними шведы…
американцы с их 6-риками «Курза»
и своими сигаретами «Мальборо»,
мне они больше не нужны.

мне только и надо чтоб эта «Олимпия»

неслась по финишной прямой
подбирая лидеров
одного за другим
проносясь мимо чистокровок Пулитцеровской премии
рвя проволоку
проскакивая Москву аж до
Индии…

восточный Голливуд никогда не был местом для

белого смерча вроде
Чинаски.

Из книги «Шекспир так никогда не поступал» [81]

5

В пятницу вечером меня ждали в широкоизвестной телепрограмме – ее передавали на всю страну. Теледиспут на полтора часа – и все о литературе. Я потребовал, чтобы меня прямо в телевизоре снабдили 2 бутылками хорошего белого вина. Программу смотрело миллионов 50–60 французов.