О почтовой открытке от Сократа до Фрейда и не только

P. S. Я опять хочу вложить в это письмо оксфордскую открытку, чтобы ты почувствовала кое-что, догадайся. Может быть, из-за бессонницы я воспринимаю их обоих дьявольскими, зловещими. И не просто так, для вида, но как бы несущими мне самую худшую весть или преследующими меня по закону, устраивая словесный процесс над моим гнусным предательством. Разбитная парочка двух негодных старикашек. Бородатых и раздвоенных. Взгляни на их ноги, я отрезаю их на уровне шеи и приклеиваю здесь, всякий раз представляется, будто бы это одна раздвоенная нога. А три глаза как неподвижные точки. В них сквозит и устрашение и опасение одновременно. Они ужасаются своему собственному заговору. Страх перед нами, одного перед другим. Дьявол — это они, она, парочка Платон/Сократ, делимая и неделимая, их бесконечная партитура, контракт, который нас к ним привязывает до скончания века. Ты среди них, взгляни на эту сцену, стань на их место, С., подписывающий контракт, который п. ему диктует после бессонной ночи, с которым ты можешь сделать все что пожелаешь, он продает ему или одалживает ему своего демона, а другой, в свою очередь, обязуется обеспечить продолжение его книгам, письмам и т. д. И, таким образом, не разбираясь что к чему, они берутся предсказывать будущее, как короли. Нет, они не предсказывают его, они его формируют, и это похоже на иллюстрированное издание, журнал, который ты сможешь достать в любом киоске, в любой привокзальной библиотеке, пока будут ходить поезда и издаваться газеты. И всякий раз будут открываться новые эпизоды. Иллюстрированное издание, которому не видно конца. Я не устаю поражаться этой парочкой интриганов, один из которых выскребает, делая вид, что пишет на месте другого, который пишет и делает вид, что выскребает. Вкладывая огромный капитал фальшивых монет, они развертывают планы устройства гигантской автодорожной сети с площадками для посадки аэробусов и станциями поездов с купейными вагонами (особенно со спальными вагонами, о да, спальные вагоны, ты повсюду встречаешь их, ложась спать, а перед глазами маячит «агентство Кука» от Оксфорда до Афин и обратно, эта комната, это другой спальный вагон, где Эрнст играет с катушкой, а Зигмунду снится поезд), систем телекоммуникаций, полностью оснащенных вычислительной техникой, повсюду сотрудницы в фирменной одежде. Каким бы ни был маршрут следования (ничего не дается даром), как только ты открываешь рот, и даже если ты его закрываешь, нужно пройти через них, остановиться на пункте сбора дорожной пошлины или заплатить налог. Ты всегда обязана платить налоги. Они мертвы, эти оба пса, и тем не менее они проходят к кассе, возобновляют взносы, они расширяют свою империю с наглостью, которой им никогда не простят. Но хоть они мертвы, все же их фантом явится однажды вечером, чтобы свести счеты от их имени. Только имя возвращается («имена — это выходцы с того света»), и, конечно же, ты никогда не узнаешь, когда я произношу или пишу их имена, этих двух псов, упоминаю ли о них или их имена. Это проблема «"Fido"-Fido» (ты в курсе, Райл, Рассел и т. д., и вопрос в том, зову ли я свою собаку или упоминаю имя, носителем которого она является, использую ли я или называю его имя. Я обожаю эти теоретизирования, зачастую чисто в оксфордском духе, их необыкновенную и необходимую утонченность так же, как их невозмутимую наивность psychoanalytically speaking; они всегда будут полагаться на закон кавычек. По несчастью или к счастью, суть в том, что Fido, Fido, или ты об этом не пишешь, и дело плохо, или ты пишешь, что тоже не лучше, ибо тебе придется потрудиться, чтобы узнать, который из них подвернется тебе первым. А ведь он способен и укусить, даже в виде небесного созвездия, или, по крайней мере, облаять. А в середине одной очень хорошей книги ты, что называется, натыкаешься на примеры, которые, как представляется, не вызывают никаких проблем (по крайней мере, по своему образцовому содержанию) в данном контексте (я не ставлю кавычки слишком близко, чтобы не перепутать всего, но тогда?). Вот две фразы, приведенные как два разных типа функционирования (и действительно, с виду):

Сократ не писал

«Сократ» (Socrate) состоит из семи букв» и «тест на заменяемость»:

«Сократ» = имя учителя Платона (верно)

«Сократ» состоит из семи букв (верно)

имя учителя Платона состоит из семи букв (верно)»

Вот и чудно, в отношении законов, регулирующих приведенную проблематику, нет вопросов, если только не поднять вопрос относительно самого закона, закона имени собственного, относительно этих парочек, которые именуются кавычками. Я говорю (им и тебе, моя любимая): это мое тело, в трудах и заботах, люби меня, проанализируй тело, которое я вам вверяю, которое я вытягиваю здесь на этой кровати из бумаги, протяните кавычки между волосками, с головы до ног, и, если вы меня еще любите, вы войдете во вкус. А затем вы похороните меня, чтобы спать спокойно. Вы забудете меня, меня и мое имя.